— Сумасшедшая тоцки, — Альд пожал плечами, не скрывая пробудившегося любопытства, — как хорошо, что мы уже не связаны. Можешь сколь угодно рисковать жизнью. К моему удовольствию.
— Да, да, — проворчала я. — Делаю это исключительно тебе на радость.
Лим смотрела на меня с возрастающей надеждой. Веревка натужно скрипела. От этого звука у меня замирало сердце. Если старый канат оборвется, я полечу прямо в объятия лананы, и еще неизвестно, как та отреагирует. К счастью, сквозь облака пробилось солнце. Я крикнула Альду, чтобы тот придержал ворот и расслабила взгляд, стараясь не обращать внимания на беспокойно трепыхающуюся внизу деву.
Искры были, черные, неприятные. У меня имелось что-то вроде плана, и главной его составляющей была сияющая слабым белым цветом с оттенком желтого веревка, обмотанная вокруг талии. Ее я сняла с оголовка колодца, повыдергивав старые, выцветшие палочки с вырезанными рунами. Размотав Плетение и спустив его конец вниз, я молилась, чтобы ланана в панике не вздумала помешать моей ворожбе. Но девушка замерла, словно поняв, что ей пытаются помочь. Конец моей веревки коснулся распяленной на колышках по дну колодца веревки и начал вбирать в себя черные искры. С каждой минутой все больше казалось, что в моем идеальном на первый взгляд плане вот-вот что-то пойдет не так. Вот и эпитафия созрела: «У нее был отличный план. Скорбим и помним». К нарастающему страху прибавились еще опасения, что клубки черных искр доползут до моей руки. Но нет, они свивались в плотные скопления и оставались на конце веревки. Кажется, старая колодезная защита все еще сохранила свои свойства и помогала избавляться от плохого колдовства.
В какой-то момент магическая ловушка, сдерживающая ланану, ослабла, и та встрепенулась: с лица, тела и волос облетели приставшие песчинки и камешки, дева села на дне, обняв руками полупрозрачные колени и дрожа, кажется, уже от предвкушения. Сквозь стены начала просачиваться вода, колодец наполнялся. Очень быстро наполнялся, быстрее, чем я могла ожидать. Веревка заскрипела. Альд тоже заметил происходящее и потянул меня на поверхность. Поднявшись немного и чуть-чуть отдышавшись, я посмотрела вниз. Ланана все еще сидела, глядя наверх. В ее красивых, раскосых глазах не отражалось никаких чувств. Да ладно с ней, с благодарностью, лишь бы она не вздумала подпрыгнуть повыше и куснуть напоследок свою спасительницу. Если нечисть способна двигаться в земле, почему не сможет дотянуться до меня, почти беспомощной. Но не успела я в очередной раз покрыться холодным потом, ланана изогнулась и ушла в воду, мелькнув пухлыми детскими пяточками. Я с облегчением выдохнула: больше никаких спонтанных спасательных операций!
Наверху меня встретил разъяренный Ирэм. Большая часть его гнева, к счастью, была направлена на Альда.
— Я знаю, что Даша не понимает нашего мира и его опасностей! — кричал маг. — Но ты! Теперь, когда твоя жизнь не зависит от жизни Даши, можно ею свободно рисковать?!
Альд невразумительно оправдывался. Мне тоже досталось. Я угрюмо молчала, пытаясь унять дрожь в ногах. Что я могла сказать? Понятно, что риск был велик, но как бы я жила дальше, помня, что бросила на погибель живое, разумное существо? Если у меня пробудился какой-никакой дар, значит ли это, что я могу ограничиваться лишь спасением собственной шкуры? Я попыталась высказать некоторые свои мысли на этот счет и получила еще больше едких комментариев от Ирэма. В спор неожиданно вмешалась Лим:
— Пожалуйста, не будем ссориться, — взмолилась девушка. — Даша сделала это по моей просьбе.
Маг осекся, сумрачно поглядел на Лим, сплюнул и пошел к телеге. Весь остаток дня он провел с Букашкой. Жабеныш явно что-то искал, и маг следовал его указаниям, ведя телегу по переплетениям старых трактов. Лим на минутку присела рядом и взяла меня за руку, благодарно улыбаясь сквозь слезы. Девушка не произнесла ни слова, лишь сжала мои пальцы.
В какой-то момент, несколько часов спустя, когда телега уже еле тащилась по тракту в гору, буккан что-то возбужденно проквакал магу. Тот остановил повозку, вышел (мы все последовали за ним) и спросил:
— Ты уверен, дружок?
— Даа, даа! — закивал жабенок, свесившись с плеча Ирэма. — Это здесь! Эти места… я узнаю их… я жил здесь когда-то…
— Не знал, что тут есть поселения, — задумчиво проговорил маг, посматривая на быстро темнеющие тени под деревьями.
— Есть. Были. Это очень мааленький шанс и … — прошептал Букашка.
— Единственный, — договорил за него Ирэм. — Боюсь, дальше придется идти пешком. Дорога поднимается на холм.
— Глупая идея, — проворчал Узикэль, когда мы двинулись за повозкой, кутаясь в плащи и стуча зубами в усиливающейся прохладе. — Эта нечисть заманит нас в лес, заведет к своим приятелям-тварям и сожрет.
— Ну, почтеннейший, — с непроницаемым лицом заметил Эгенд. — Вам-то нечего бояться — лесной народец не станет есть родню.
Все захихикали, сдержалась лишь я – негоже смеяться над компаньоном.
— Очень смешно, — файнодэр скривился, демонстративно приотстал, изображая обиду, но потом догнал нас и старался держаться рядом со мной.
Мы шли, пока позволяли сумерки и луна, выползшая из-за облаков. Маг объявил привал. Никому не хотелось лезть в темноту телеги, все расселись вокруг костра, укрывшись за скальным обрывом. Пламя было живое и горячее, не чета тому магическому огню, что хоть и давал тепло, но не согревал душу. Ниш ворчал, что нас видно за несколько часов пути. Эльфы по очереди несли вахту на скале.
Когда мы поели, Ирэм негромко обратился ко мне:
— Твой маленький подопечный утверждает, что когда-то жил с людьми.
Я кивнула, радуясь, что маг не выбрал в качестве меры наказания презрительное молчание.
— Да, он дружил с маленькой девочкой, но, повзрослев, она уехала.
— Баольбин говорит, что во владениях его хозяев была телега с самоцветом.
— Да, точно! — я заволновалась. — Но там ли она еще? Времени прошло немало.
— Боюсь, больше, чем мы думаем, — согласился маг и добавил, помолчав, — ты поступила безрассудно. Напомни, в твоем мире, кто ты? Охотница за удачей?
— Угу, очень смешно. Я учительница.
— Трудно поверить.
— И мне… сейчас. Даже не знаю. Наверное, я слишком долго была рассудительной. И вот результат… — я закашлялась, — холодает. Когда холодно, начинаю кашлять. Бабушка говорила: бухикать.
— Как?
— Бухикать, — повторила я по-русски.
— Странное слово. Странный язык. Странный мир. Понимаю теперь, почему вы не видите искр и не умеете ими пользоваться. Слава богам, что не умеете. Вы давно бы погубили себя, имея такие Источники.
— Мы и без них себя почти погубили, — вздохнула я. — Что же это за Источники такие, хотела бы я знать. Нам и без них проблем хватает.
Вопрос прозвучал риторически. Маг не мигая глядел на пламя. Огонь отражался в его глазах.
— Больше не рискуй зря, — сухо сказал Ирэм. — Мир жесток, но если уж завела друзей, не геройствуй, а думай о чужих чувствах.
— И о твоих? — спросила я с вызовом и предательской дрожью в голосе.
— О моих можешь не беспокоиться, — маг посмотрел мне прямо в глаза и горько усмехнулся. — Я привык… к потерям.
— Ты грустишь, — тихо сказала я. — Раньше ты был веселее.
— Эти места… этот старый тракт. Мне многое тут напоминает именно о них, о потерях.
***
***
— Ирэм, — сонно сказала Лим, — расскажи что-нибудь. Одну из историй, что случилась с тобой, когда ты занимался поиском пропавших людей.
— Многие из них закончились не очень хорошо, — с неохотой сказал маг. — Вон, Букашка знает.
Буккан пригорюнился и кивнул.
— Тебе не нужно слышать этого, Лим, — пояснил Баольбин.
— Расскажи тогда о своих путешествиях, Ирэм, — попросила девушка.
— Что ж. Надеюсь, ты не расстроишься, — маг усмехнулся. — Куда не посмотришь, везде беды, смерть и несправедливость.
— Я знаю, — тихо сказала Лим.
— На Драконьих островах, в Королевстве Тиклэ, я услышал от одного местного мага одну историю. Прежде островами правили Семь Верховных драконов. Они были непобедимы и практически бессмертны до тех пор, пока забирали у порабощенного народа их дев. Девственниц из старых семей, наделенных особой магией искр. Драконы не видят искр, но чувствуют их. Они брали дев в себе в жены, и хотя все Правящие и их родня – оборотни, не жили с ними как с женщинами, а укладывали на брачное ложе, чтобы пить искры. Девушки полагали за счастье прожить после первой «брачной ночи» десять-пятнадцать лет, а потом… старели и умирали. Так продолжалось, пока один из Верховных не влюбился в свою наложницу так горячо, что решил сделать ее своей истинной супругой. Он был жесток и коварен, но не учел одного – дева полюбила другого человека. Тот человек… это и был лекарь, с которым я имел честь познакомиться. История Правящих закончилась – острова освободились от их правления. Благодаря любви. Но несколько Верховных еще живы. (* историю дракона и девы читайте в романе "Желание Дракона")