— Что поругались — плохо, — укоризненно сказала бабушка. — Особенно — на дорогу-то глядя. Нельзя дома ссоры оставлять.
— Знаю, ба, — Ира отпила упоительно горячего чаю и на миг прикрыла глаза. — Позвоню ей, попробую помириться. Когда не на смене будет.
— Правильно, — бабушка заботливо подвинула к ней плошку с повидлом. — А рассказывать ей не спеши. Зря только нервничать станет.
— Вот и я так решила…
Из-за открытого окна донеслось шуршание автомобильных шин. Ира зачем-то обернулась; мимо участка неторопливо ползла незнакомая старенькая иномарка. Нервы и впрямь пора лечить, и не только маме.
— Я так думаю, начальник ваш — человек неглупый, — осторожно сказала бабушка. — Если уж согласился, что тебе лучше подальше от Москвы, то так оно, наверно, и есть. Жалко только, что ты-то с ним сама не поговорила.
— Я об этом думала, — призналась Ира. — Но ребята ему, наверное, уже сообщили, что я тут.
— Хорошо, если так.
На колени бесцеремонно запрыгнул рыжий кот. Ира рассеянно почесала его за ухом. Тёплая шерстяная тяжесть её успокаивала.
— Ох, негодник, — беззлобно проворчала бабушка. — Кабы польза от тебя была, а то так держу, дармоеда!
— Он хороший, — заступилась за зверя Ира. — Ну ладно, две недели я тут посижу, пока Верховский там разбирается. А с остальным что делать?
— С остальным-то… — бабушка задумчиво тронула узорчатый бок сахарницы. — Тень — дело серьёзное, а ещё и после паразита… Укрепляющие, какие выписали, пей, да я тебе ещё своих сделаю. В тепле всё время будь. Хорошо это вчера с баней получилось, вовремя… Нежизнь — она больно жалит, так, что долго потом не проходит. Ты молодцом прямо держишься, и не подумаешь, что такое с тобой случилось…
— Это я догадываюсь, почему, — Ира замялась на миг, решая, стоит ли углубляться в эту тему. О том, как именно Зарецкий избавился от тени и что было потом, она умолчала. — Ба, ты знаешь что-нибудь про такую медмагию, когда просто прикосновением лечат?
— Нет, не слыхала. Но я, Иринушка, и не маг.
— А про сделки с нежитью?
— Такое только в сказках бывает, — бабушка тревожно нахмурилась, — и ничем хорошим не кончается. Не дело это — жизнь с нежизнью связывать. А почему спрашиваешь?
— Да так, к слову, — Ира прижала пальцы к болезненно пульсирующим вискам. — Ба, зачем я могла кому-то понадобиться? Какие от меня неприятности? Я даже проклятия накладывать не умею…
— Вот уж не знаю, — бабушка тяжко вздохнула. — Иной раз и малого хватает. Может, не в колдовстве дело? Услыхала чего важное или увидела, а кому-то это знать никак нельзя, вот и волнуются твои коллеги.
— Это мысль, — задумчиво проговорила Ира. — Только я всё равно ничего такого не видела, чтобы так вот, под третью статью… В смысле, секретки-то у нас там навалом, но всё, что под допусками, ребята сами разбирают… — она умолкла на полуслове, прижав ладонь к губам. Как это она раньше не сообразила! — Тесты!
Бабушка обеспокоенно подалась вперёд.
— Какие тесты, Иринушка?
— Мои аттестационные, — Ира до боли в побелевших костяшках сжала ручку чашки. — Я там, наверное, где-нибудь что-нибудь такое наотмечала случайно, а теперь все думают… Ох, ё-моё…
Она едва не вскочила из-за стола, чтобы сей же час мчаться с повинной к Зарецкому. Толку нет: он и так всё прекрасно знает. Да и под следствие за сокрытие опасных сведений совсем не хочется; пока что её спасает слово «осознанное» в формулировке закона. «Случайное стечение обстоятельств»… Сходится всё, ох, сходится! Хорошо, что она из Москвы убралась; поди отыщи человека в такой глуши…
— Я поняла, ба, — Ира залпом допила остатки чая. — Правильно ты всё сказала. Буду тут сидеть тише воды, ниже травы. И к ребятам лезть не стану от греха подальше. Ты только никому ни слова, ладно?
— Ладно, Иринушка, ладно…
— Вы чего тут с утра пораньше?
В дверях нарисовалась отчаянно зевающая Олька. Кот, потревоженный её звонким голосом, спрыгнул на пол и куда-то унёсся, чиркая когтями по линолеуму. Бабушка ойкнула и подхватилась с места.
— Садись, Олюшка. Чайку тебе или кофе будешь?
— Чай, — сестра плюхнулась на освобождённую бабушкой табуретку и ещё раз зевнула. — «Дава-а-ай не в семь утра-а-а»… Не в семь — значит, в шесть, что ли?
— Не сердись, — Ира виновато улыбнулась. — У меня все ритмы сбились.
— Раз уж встали, то пошли пораньше купаться, — постановила Оля, принимая из бабушкиных рук исходящую паром кружку. — В одиннадцать уже жарко будет.
— Вы там поосторожнее, — бабушка со значением посмотрела на Иру из-за Олькиной спины. — В воде долго не сидите.
— Ой, ба, в такую жарюку не простудимся! — отмахнулась сестра.
— Хорошо, не будем, — пообещала Ира.
Дорога до озера лежала через дикие луга, тянувшиеся вдоль кромки леса. В детстве путь казался бесконечным; сейчас неторопливая прогулка, пусть и длиной в полчаса, казалась едва ли не большим удовольствием, чем купание в зеленоватой озёрной водице. На противоположном берегу засели припозднившиеся рыбаки; они устроили удочки на врытых в землю подпорках и не обращали никакого внимания на изредка лениво подёргивающиеся поплавки.
— Слишком мелкая рыба? — предположила Ира, наблюдая за пляшущими на воде яркими пятнышками.
Оля прыснула.
— Слишком плохо после вчерашнего. Пошли, им на нас пофиг.
Она сбросила цветастый сарафан, оставшись в одном купальнике, и распустила роскошную косу. Ира, наоборот, заколола волосы повыше. По глинистому берегу она спустилась вслед за сестрой к кромке воды. Озеро дышало прохладой. Казалось, взгляни в непрозрачную зелёную гладь — и в ней, как много лет назад, отразится пухлая детская мордашка.
— Ну где ты там? — нетерпеливо окликнула Оля. Она уже успела окунуться с головой и теперь плескалась на глубине, время от времени отгоняя от себя клочки вездесущей ряски.
— Иду, — отозвалась Ира и решительно шагнула в воду.
Виноваты ли были прошедшие годы или, может, тлетворное влияние тени, но былого счастья купание уже не вызывало. Вода, в меру тёплая, в меру чистая, пахла водорослями и озёрным илом. Оля вовсю радовалась жизни, то ныряя, то устраивая броски на глубину или вдоль заросшего тростниками берега. Ира, посидев в воде минут пятнадцать, выбралась загорать. На твёрдой, нагретой солнцем земле было намного уютнее.
Домой Оля засобиралась в половину одиннадцатого, когда солнце начало припекать всерьёз. По старой колее, дотверда высушенной жарой, шли босиком; над лугами плыл медвяный аромат цветущих трав и многоголосый стрёкот кузнечиков. Оля без умолку о чём-то болтала, не слишком заботясь, слушают её или нет. Ира и не слушала, пока сестра не встряхнула её за плечо.
— Э-эй, алло! Не проснулась, что ли?
— А? Извини, задумалась, — рассеянно отозвалась Ира. — Что ты сказала?
— Вон, говорю, от леса кто-то идёт, — зоркая Олька ткнула пальцем в сторону зубчатой тёмно-зелёной гряды.
Ира сощурилась, присматриваясь.
— Макс, — сказала она скорее себе, чем сестре. Сама не знала, хочет сейчас с ним видеться или нет. — Коллега.
— О, ну пойдём скорее, — Олька схватила её за руку и воодушевлённо потащила вперёд. — Надо ж поздороваться!
Нехитрые сестрины уловки не обманули бы и ребёнка. Ира, однако, смирилась и покорно прибавила шагу. Макс был один; судя по заправленным в кроссовки джинсам, рубашке с длинными рукавами и рюкзаку за спиной, в лесу он провёл все прохладные утренние часы. В руках Некрасов нёс наспех свёрнутый из бумажного листа кулёк, полный мелкой лесной ежевики.
— Привет! — Макс ослепительно улыбнулся и помахал Ире рукой. — Ну, как отдых продвигается?
— Отлично, — Ира остановилась в паре шагов от него, ненавязчиво преградив путь лучившейся любопытством сестрице. — А ты в трудах?
— Само собой, — Некрасов картинно развёл руками. — В командировке главное что? Чтобы младший офицер задолбался. Вот, ягод хотите?
— Спасибо! — Олька выскочила вперёд, прежде чем Ира успела отказаться от угощения. — Это где вы такой ежевичник нашли роскошный?
— Информация служебная, разглашению не подлежит, — хохотнул контролёр, протягивая девушкам испятнанный соком кулёк. — Максим Некрасов, к вашим услугам.