— Да где уж яснее-то, — обиженно буркнул одноглазый. — А ежли вдруг ты сам попросишь?
— Не попрошу, — заверил Ярослав. — Значит, так: дальше полутора вёрст не отходить, на людей не нападать, чары применять только с моего разрешения. Сунешься к нам без предупреждения — я за себя не отвечаю. Уразумел?
— Тю, чего ж тут разуметь-то, — существо издевательски хихикнуло. — Коли вдруг понадоблюсь, так меня Тихоном кличут. А мне тебя, волхв, как звать?
— Зови Яром, — отмахнулся Зарецкий. — Брысь отсюда.
Сутуловатый мужичок мигом растаял в воздухе; волна затхлого воздуха прокатилась над землёй, заставив Иру закашляться. Ярослав раздражённо вздохнул и, приблизившись, сел рядом на землю; Ира безропотно протянула ему руку.
— Кто это? — спросила она, прислушиваясь к самочувствию. Холод понемногу отступал. Выдержала бы она, доберись до неё незваный гость?
— Лихо, — зло бросил Зарецкий, и Ира невольно поёжилась. О таких тварях она только в учебниках и читала; приводимые там рекомендации советовали при встрече едва ли не завернуться в саван и ползти на кладбище. — Свалилось, блин, на мою голову…
— Ты его н-не боишься? — шёпотом спросила Ира и боязливо огляделась. Вдруг лихо где-то тут, слушает, потешается, готовится ринуться из тьмы…
— Чего его бояться, — Ярослав выпустил её ладонь и устало отбросил со лба волосы. — Всего лишь нежить. Бояться надо людей.
LII. Не ко времени
Грохотало так, словно Восточно-Европейскую равнину как следует тряхнуло вместе с Москвой, Студенческой улицей и крохотной Максовой кухней. Сделавшийся в последнее время нервным Некрасов, просыпаясь на ходу, примчался разбираться и вместо дымящихся руин обнаружил лениво покачивающуюся на боку кастрюлю колоссальных размеров, о существовании которой он до сих пор не подозревал, и пунцовую до корней волос Олю, очень знакомо прижимающую к губам ладони.
— Прости-и-и, — жалобно простонала она, глядя на ворвавшегося в кухню Макса почему-то с опаской.
Некрасов сообразил, что держит в руке не оформившийся до конца тёмно-синий силовой сгусток, и поспешил расслабить пальцы. Вот уж с кем поведёшься, от того и наберёшься…
— Лечиться надо, — вздохнул он. На столе валялась брошенная тут в незапамятные времена пачка сигарет, и Максу незамедлительно захотелось закурить. — Ты где эту бандуру нашла вообще?
— В шкафу, — Оля проворно подобрала кастрюлю и сунула её в пустую раковину. Громоздившаяся там прежде башня из грязных тарелок куда-то пропала. — Макс, прости, пожалуйста! Правильно ба говорит, что я косорукая…
— Она так говорит? — усомнился Некрасов. Антонина Михайловна не производила впечатления строгой дамы. — Ты б ей позвонила, кстати. Волнуется ведь.
— А я позвонила, — юная ведьма плюхнула полную воды кастрюлю на металлический блин и в нерешительности замерла над плитой. — Тут как — просто повернуть, и всё?
— Ага, — Некрасов смущённо поскрёб голую грудь. Он уже пришёл в себя достаточно, чтобы сообразить, что с очаровательными созданиями лучше разговаривать одетым, умытым и причёсанным — по крайней мере, пока отношения не перешли на должный уровень. — Пойду я зубы почищу, а потом подумаем, что нам с тобой дальше делать.
Подумать следовало. Вчера, а вернее, уже сегодня, когда, предварительно напугав начальника сообщением в зашифрованный чат, Некрасов кое-как припарковал пропылённый внедорожник где-то в районе Сретенки, он уверен был, что злоключениям конец, и уже к утру всё благополучно разрешится. Нужный дом они с Олей отыскали быстро; юная провинциалка больше смотрела по сторонам, чем под ноги, и Максу пару раз пришлось её спасать от чересчур близкого знакомства с тротуарной плиткой. Шеф отпер входную дверь, не дожидаясь, пока Макс позвонит; должно быть, где-то в подъезде натянуты были сигнальные чары. Несмотря на время, не то позднее, не то раннее, Верховский был одет в брюки и рубашку; Максу подумалось, что начальник не так давно вернулся из Управы.
— Или ты предложишь мне достойные объяснения, — сказал Верховский вместо приветствия, пропуская нежданных гостей в просторную прихожую, — или до нового года останешься без премий. Девушка, надеюсь, мой сотрудник не причинил вам неудобств сверх необходимого?
— Ой, это я тут неудобства причиняю, — нимало не смущаясь грозного шефа магконтроля, отмахнулась юная ведьма. — Здрасьте. Меня Оля зовут. А вы — Александр Михайлович, да?
Из кухни на шум выглянула невысокая полная женщина в домашнем платье — должно быть, жена Верховского. Такая простая и наверняка добродушная, совсем не пара шефу, строгому, подтянутому и подчас злоязыкому.
— Саша, что случилось? Работа? — шёпотом спросила она, удивлённо оглядывая гостей. — Сейчас чайник поставлю…
— Не нужно, Марин, отдыхай, — неожиданно мягко сказал шеф и прибавил уже в обычном своём тоне, обращаясь к Максу: — Некрасов, на кухню. Ольга, вы намерены присутствовать при разговоре?
— Конечно! — с жаром сказала Оля, проворно скидывая кроссовки. — Я и рассказывать буду.
На громадном кухонном столе разложены были исписанные от руки бумаги. Прежде чем Макс сумел хотя бы разобрать почерк, Верховский взмахом руки заставил весь ворох собраться в аккуратную стопку и перепорхнуть на подоконник. Затем закрыл за гостями дверь и едва заметно шевельнул пальцами в воздухе; ночная тишина стала чуть плотнее.
— В первую очередь, — шеф жестом приказал гостям сесть, обогнул стол и оперся о полированное дерево кончиками пальцев, угрожающе нависнув над нарушителями спокойствия, — я желаю знать, почему ты в Москве и где твой напарник.
— Подождите, Александр Михайлович, всё по порядку, — Некрасов неуютно поёрзал на мягком стуле, обтянутом золотистым вельветом. Вытащил из кармана ключи, положил на стол между сахарницей и полной конфет вазочкой. — Вот. Машина в соседнем переулке, я вам геолокацию скинул.
Шеф сумрачно воззрился на брелок, не спеша его забирать.
— Некрасов…
— Всё расскажу, — поспешно заверил Макс. — Вы бы присели, а то это надолго…
Всё ещё избегая прикасаться к ключам, словно они несли на себе опасную заразу, шеф медленно опустился на стул. Макс обстоятельно выложил всё, чему они с Олей оба были свидетелями, старательно обходя подробности бдений у разлома. Оля активно разбавляла его монолог замечаниями; Некрасов и не подозревал, что она запомнила и вообще заметила столько мелочей. По непроницаемому лицу начальника прочитать что-то было решительно невозможно, вслух же он ничего не говорил. Разве что единожды, когда Макс путано объяснял, почему решился сесть за руль его машины, шеф задумчиво нахмурился; Некрасов мысленно попрощался с премией, но Верховский продолжал хранить молчание.
— Вы можете найти Иру? — Оля проворно вытащила из сумки аккуратно сложенную футболку. — Вот. Пожалуйста!
Верховский вздохнул, взял у неё вещь, рассеянно погладил большим пальцем цветной хлопок.
— Я попробую, — он скомкал в ладони податливую ткань, — но из этого вряд ли выйдет что-то путное. Видите ли, ваши края отличаются некоторыми особенностями…
Шеф замолк, сосредоточиваясь на поиске. Через несколько долгих минут он с сожалением покачал головой и отдал поникшей Оле Ирину футболку. У Макса нехорошо ёкнуло сердце.
— Ничего не чувствую, — серьёзно сказал Верховский и с силой сцепил пальцы перед лицом. — Не делайте поспешных выводов, пожалуйста. Это может значить всё, что угодно.
Оля понимающе кивнула.
— Ира жива, — уверенно сказала она. — Краюха ведь свежая.
— Ваша бабушка — весьма искусная ведьма, — отвесил комплимент Верховский; не иначе, в качестве компенсации. — Я иногда думаю, что мы зря недооцениваем колдовское ремесло. Иной раз чувства соединяют людей надёжнее магического фона…
— Иришка не пропадёт, — быстро сказал Макс. — Ярик же с ней там.
— Это, похоже, к лучшему, — задумчиво проговорил шеф, глядя куда-то в приоткрытый жаркий зев посудомоечной машины. — Удивительная наглость. Викентьев так ничего мне и не сообщил. Думает, наверное, что я уволю Зарецкого задним числом…