— А меня? — спросила Ира шёпотом. За столько дней она даже не удосужилась попросить спутника подобрать ей подходящее местное имя! Зарецкий тоже занервничал; наверное, до сих пор не рассчитывал на серьёзные контакты со здешним населением.
— А ты — иностранка, — торопливо сказал он. — Эти дальше Лисавы никогда не были, с ними прокатит…
Ира тихонько перевела дух. Актриса из неё никакущая, да ещё с её-то знанием местных порядков… Иностранка — это удобно, это лучше, чем немая девица из близлежащей деревни. Ярослав отлично знал, как обвести вокруг пальца хоть городскую стражу, хоть недалёких селян. Когда вся твоя жизнь — сплошной обман, волей-неволей учишься быстро соображать и примерять любые маски…
— Поклон тебе, добрый человек, — осторожно произнёс чернобородый коренастый мужчина. На Зарецкого он смотрел одновременно с почтением и недоверием, Иру лишь царапнул равнодушным взглядом. — Ты из храмовых ли будешь? Знака ить не видать…
— Не из храмовых. Странствую, — туманно ответил Ярослав.
Эта фраза что-то объяснила чернобородому и его соплеменникам; люди расслабились, принялись значительно переглядываться и кивать друг другу. Почти все они столпились перед непрошеными гостями, лишь одна женщина, ещё не старая, но согбенная от тяжёлых трудов, помогала подняться трясущейся девчонке, попутно браня вполголоса. Та, бледная как мел, отчаянно мотала головой; длинная, до пояса, светлая коса металась из стороны в сторону, мельтешила цветной лентой.
— Добро, — протянул чернобородый и оглянулся на напуганную девицу. — Ты уж дурёху нашу прости. То она крамольца окаянного не от ума звала…
— Лишь бы жива-здорова была, — вставил мужчина помоложе, курносый и нескладный. — А уму-разуму научим, чтоб неповадно было…
— Научите, — Ярослав едва заметно поморщился; может, и впрямь от боли, а не от неприязни. — Дайте-ка посмотрю.
Селяне боязливо расступились, пропуская его к девушке. Ире уже знакомы были эти жесты: Зарецкий коснулся поочерёдно лба, виска, шеи и запястья пострадавшей, застывшей перед ним, как суслик перед хищной птицей. Один раз, больше не стал; то ли не было нужно, то ли не хватило сил. Матрона, которую без церемоний отогнали от подопечной, зорко за ним наблюдала.
— Слышь, сокол, — неуверенно окликнул чернобородый; он, похоже, тут или за главного, или за самого умного. — Того… в дар-то чего хочешь? Мёду, может, али мехов куньих? Или вон, хошь, Цветанку забирай, ежли приглянулась…
— Не надо, — Зарецкий отступил на пару шагов от спасённой дамы; она, кажется, была слегка разочарована. — Скажите лучше, цел ли паром через Брай?
— А что ж ему не быть целу? — искренне изумился невысокий тощий мужичок.
— Только до Вельгоровой ночки переправы нету, — вставил курносый.
— Оно так…
— Княжеское веление…
— И нигде нету…
Они ещё квохтали, а Ира уже поняла, что тучи сгущаются. Она понятия не имела, насколько широк неведомый Брай, обязательно ли через него переправляться и когда наступит эта Вельгорова ночка; скорее всего, ответы на эти вопросы её не обрадуют. Опять вероятностные чары или чья-то злая воля? Хотя, наверное, это не имеет значения; итог всё равно один…
— Хошь — к себе покуда пустим переждать, — предложил чернобородый; по его тону не понять было, надеется ли он на согласие или на отказ. — Чего тут осталось-то, седьмица да ещё денёк…
Ире не хотелось, чтобы Зарецкий соглашался. Пусть даже это разумный выход — пожить хотя бы под крышей, не беспокоясь о хлебе насущном, вместо того, чтобы неделю скитаться бесцельно в нескончаемых полях… Но ведь там люди! Чёрт знает сколько внимательных глаз, перед которыми надо ежесекундно разыгрывать из себя жительницу каких-то неведомых стран…
— Добро, — решил Зарецкий, как всегда, не заботясь Ириным мнением. — До Вельгоровой ночи найдите нам местечко.
Под впервые открыто обратившимися к ней любопытными взглядами Ире немедленно захотелось сбежать.
LIV. Неосторожные слова
Назойливая трель телефона безжалостно ввинтилась в благостное утро. Мишка, не размыкая глаз, вслепую дотянулся до трубки, валявшейся поверх небрежно брошенных на ближайший стул джинсов; гневно вибрирующий пластиковый корпус противно скрёб о металлическую пряжку ремня.
— Да, Александр Михайлович, — буркнул Старов, тщетно пытаясь прогнать из голоса остатки сна. На номер шефа у него был настроен самый громкий и требовательный сигнал — чтобы наверняка не пропустить и ни с кем не спутать.
— Просыпайся, — насмешливо бросил начальник. — Тебя ждут великие дела. Мне нужно, чтобы ты кое с кем переговорил, и чем скорее — тем лучше.
Мишка сдержал раздражённый вздох и сел в постели, силой заставляя себя соображать. Аня, потревоженная звонком, обеспокоенно смотрела на него со своей подушки.
— С кем? — Старов проглотил зевок. — Что-то случилось?
— Всё, что только могло, — мрачновато ответил шеф. — Почти. Кое-что ещё осталось на сладкое. А поговорить тебе надо, во-первых, с Игорем Черновым…
— Зачем? — вырвалось у Мишки. Динамик ядовито замолчал в ожидании объяснений; пришлось нашаривать в сонных мозгах источник порыва. — Ну… Я же читал его монографию, там одна вода… То есть ничего конкретного…
— Это не имеет значения, — ласково сказал Верховский. — Я хочу, чтобы ты выяснил, кто из управских причастен к теме. Хоть косвенно, хоть в качестве верстальщика.
Стало быть, кто мог ознакомиться и начать копать — и при этом работает в Управе. Мишку эта светлая мысль не посещала. У него вообще в голове не укладывалось, как у подобной тайны может быть больше одного хранителя.
— Далее, — невозмутимо продолжил шеф, — я выслал тебе координаты некой дамы, она может оказаться весьма полезной. Пожалуйста, удали после прочтения. Если вскроются мои источники, вы останетесь без начальника.
Мишка рассеянно кивнул, позабыв, что Верховский его не видит. У Ани на заспанном личике написано весёлое любопытство; для неё всё игра… Впору позавидовать.
— Сосредоточься на людях, а не на теории магии, — назойливо напомнил шеф. — Когда закончишь, дай мне знать и загляни в отдел. Поговорим.
— Понял.
— Тогда действуй.
Старов отложил трубку. Часы показывали немногим меньше девяти утра; несусветная рань, если засыпать глубоко за полночь. Аня сладко зевнула, приподнялась на локтях, отбросила со лба блестящие в солнечных лучах спутанные прядки. Послать бы шефа к лешему вместе со всеми его срочными поручениями… Никогда прежде Мишку не посещали подобные мысли.
— На работу вызывают? — расстроенно спросила Аня, придвигаясь к нему. — Кроме тебя, некого дёрнуть, что ли?
— Некого, — Старов виновато кивнул и обнял её, сонную и тёплую. Ну на кой ляд ему такая беспокойная работа? — Шеф мне отдал дела Зарецкого, пока он в командировке. Пашу за двоих.
— Бедненький, — искренне посочувствовала Аня. Она прижалась щекой к его плечу; отстраниться теперь было всё равно что сбросить на пол пригревшегося на коленях котёнка. — А я думала, мы ещё побудем с тобой полдня…
— Полдня? — глупо переспросил Мишка, соображая, какой сегодня день недели. По всему выходило, что воскресенье. Уже.
— Папа вечером прилетает, — вздохнула Аня. Он и так знал, но предпочёл малодушно забыть.
— Перестанешь быть бездомной, — неуклюже пошутил Мишка. Аня недоумённо на него посмотрела.
— А… да…
Стремительно пролетевшая суббота вымела из памяти всё лишнее. Он не думал о работе и грядущем возвращении Сафонова, она забыла про злосчастные ключи. Хотя почему злосчастные? Вовсе даже наоборот…
— Ань, мне правда ехать надо, — Мишка целомудренно поцеловал её в лоб и, пересилив себя, мягко высвободился из объятий. — Хочешь, побудь тут? Бросишь потом ключи в почтовый ящик…
— Нет, лучше до метро меня подбрось, — Аня, смирившись, проворно выпуталась из скомканного одеяла. — Я ж иначе не выберусь.
Вообще-то отсюда в Москву ходит автобус, но Мишка запросто готов был поверить, что она заблудится, не дойдя до остановки. Нет, если он распутает-таки это проклятое дело, точно попросит шефа о прибавке к зарплате и займётся наконец устройством собственного жилья. Где-нибудь в черте Москвы, поближе к метро.