— Подсунули, — уверенно сказал Мишка. Его только что осенило. — Официальная партия — слишком прямолинейно, её легко отследить. «Геката» же не у кустарей закупается и не у… коллекционеров…
— Я всё равно съезжу, — Ксюша энергично закивала, выбивая длинным ногтем дробь по экрану телефона. Договаривалась о визите, не иначе. — Выясню, кто принимал партию, всё такое… Можешь эту штуку достать, пожалуйста? Покажешь мне, как распознать…
Мишка покорно потянулся к сейфу. Поставил перед собой контейнер, с великой осторожностью снял крышку, сощурился, принуждая себя воспринимать чары в видимом спектре.
— Вот, смотри, сюда вшито, — он взял со стола одну из десятка близнецовых пластиковых ручек, которые терялись быстрее, чем исписывались, и кончиком обвёл крохотный значок на серебряном креплении. — Вот это, по краям — обвязка: усиление, маскировка, повышение точности… Остальное — декор.
Он пригляделся к безликому, почти промышленному узору чар. Простенький, но надёжный; снять грубой силой нелегко, но можно нейтрализовать, если нарушить несколько звеньев или, например, добавить лишнюю линию… Руки зачесались попробовать и посмотреть, что получится, но тогда обезвреженный амулет мигом перестанет быть уликой.
— В общем, если бы в «Гекате» водились маги с четвёркой или выше, нифига бы не сработало у этих гадов, — Мишка вздохнул и поднял взгляд на коллегу. — Тут уже по цвету видно, что дрянь. Скажи Свириденко, пусть всё опечатает, и забери на экспертизу — посмотрим тут у себя…
Он озадаченно осёкся. Ксюша сидела между ним и окном, жалюзи на котором он с утра раздвинул, радуясь хорошей погоде. Солнечные лучи путались в её каштановых локонах; в игре света он не сразу обратил внимание на тонкий, почти прозрачный двойной ободок, кончики которого растворялись в фарфоровой коже где-то у висков. Строгие, безупречно аккуратные узоры; один замысловатый, второй значительно проще. Не широкая лента, безжалостно опутавшая несчастную Тришину, но, без сомнения, той же природы. Мишка нервно поскрёб в затылке.
— Ксюш, — осторожно проговорил он, на ходу неумело подбирая слова, — ты… э-э-э… хорошо помнишь последние два месяца?
Коллега удивлённо вскинула брови.
— В смысле? Хочешь сказать, что-то уже случалось похожее?
— Нет, я… — Старов непроизвольно поднял глаза к календарю, с которого Андрей утром сорвал ушедшие в прошлое листы. Коллеги с интересом поглядывали на Мишку со своих мест. Из вивария упустили тень, ту самую… — Тридцать первого мая помнишь, что было?
Остатки улыбки смыло с Ксюшиного лица. Она поникла, отвела взгляд.
— Забудешь такое…
Значит, не то. Или то, но по-другому?.. Не похоже, чтобы Оксану тяготили наложенные на неё чары. Тришина — та явственно чувствовала, что с ней что-то не так, но её и прошили, как листок бумаги суровыми нитками…
— Не было такого, чтобы вот хоть убей, не помнишь, что делала? — безнадёжно спросил Мишка. — Ни разу? Только честно…
— Было, — огрызнулась Ксюша. — На день рождения Макса. Я была пьяная и злая на кое-кого бестолкового.
Старов виновато отвёл взгляд. Что бы там ни было, допытываться бесполезно. Не хочется верить, что в этих чарах кроется что-то зловещее, но вера — не та категория, которой следует оперировать… Мишка вздохнул и зашелестел бумагами.
— Ладно, проехали… Что тут ещё у тебя?
— Нет, не проехали, — фыркнула Оксана. Она выдернула из самого низа стопки распечатанный клочок карты и положила Мишке под нос. — Продолжим о паразитах. Этот адрес тебе о чём-нибудь говорит?
Старов вчитался в разбросанные по карте названия. Не очень дальнее Подмосковье, посёлок городского типа, улица не из главных; на приложенном фото — типичная приземистая многоэтажка, облепленная понизу аляповатыми вывесками каких-то мелких контор. Дом как дом.
— Он тут скрывается? — глубокомысленно спросил Мишка, пытаясь найти в здании на снимке что-нибудь приметное. Сколько таких безликих панелек на просторах родины…
— Его здесь видели, — хмыкнула Ксюша. — Я туда ездила. Ничего особенного, просто жилой дом. Что этому придурку в Подмосковье понадобилось? Они разве не в толпе обычно держатся?
— Ну, не в толпе, но поближе к скоплениям людей, — поправил Старов. — Да, ты права, странновато. Мне кажется, его туда вывезли. Чтобы нам глаза не мозолил… или чтобы под рукой был, если вдруг нужен.
— Для чего он нужен?!
— Для чего-то нужен, раз с ним возятся.
Чьё-то кресло глухо скребнуло колёсиками ламинат. Мишка вскинул голову и столкнулся взглядом с Костиком, выпрямившимся во весь свой немалый рост. Ксюша неприязненно покосилась на Чернова; они так толком и не помирились после неслучившегося Ириного увольнения.
— Миша, на два слова, — резко бросил Чернов. Буравя коллегу взглядом, он вдавил пальцем очки в переносицу, так, что на коже остался красный след.
— Да, конечно, — помедлив, кивнул Мишка. Тщательно закрыл контейнер и убрал в сейф. — Извини, Оксан, позже договорим…
— Да договорили уже, — Тимофеева одним движением беспорядочно сгребла бумаги и выскользнула из-за его стола. — Поеду в «Гекату». Звоните, если что.
Проигнорировав переговорную, Костик решительно вышел из кабинета и направился через коридоры научников к курилке. Мишка запоздало сообразил, почему туда: в разгар рабочего дня там ошиваются разве что нерадивые лаборанты, которых легко шугануть одной лишь силой авторитета, а из-за могучего гула кондиционерных блоков разговор можно подслушать, только стоя в двух шагах. Чернов выудил из кармана пиджака дорогие сигареты, сунул одну в зубы и поджёг небрежным прикосновением; не жаловавший табачного запаха Мишка задержал дыхание и отодвинулся.
— Значит, на Тимофеевой чары, — без предисловий заметил Костик, выдыхая плотный сизый дым.
— Ага. Тоже увидел?
— Ну ещё бы. Ты на неё несколько минут пялился, как баран на новые ворота, — зло процедил Чернов. — Даже цветок у Бармина что-то заподозрил, ей-богу. Менталка?
— Думаю, что да, — Мишка навалился грудью на металлический поручень, чтобы ухватить немного свежего воздуха. Далеко внизу нежились на летнем солнышке выползшие на послеобеденную прогулку управские клерки. — Не хочу… делать поспешных выводов…
— Чего их делать? Насмотрелся я на такое, — он скривился и изобразил зажатой между пальцами сигаретой что-то неопределённо-замысловатое. — Хрен с ним, со спектром — почерк-то не спутаешь. Давно говорил: гнать надо поганой метлой из контроля…
— Это ты его сдал? — не выдержал Старов.
Костя возмущённо фыркнул и закашлялся, давясь дымом.
— Чтобы весь отдел потом три года отмыться не мог?! Я на психа похож? Нет, просто посоветовал Михалычу подписать задним числом увольнение по статье. Пока ещё не поздно, между прочим!
— То-то Верховский злой, как упырь, — пробормотал Мишка себе под нос.
— Ты меня извини, но шеф сам себе яму выкопал! — рыкнул Чернов. — Помнишь, чем всё начиналось? Тогда, когда вы пришли только?
— Помню, — глухо отозвался Старов. — Очень хорошо помню. И кто всю ту гниль в итоге вскрыл, помню.
— А потому что иначе хрен бы Верховский его здесь оставил, — категорично заявил Костя. — Шеф и не хотел! Это Виктор Сергеевич всё с Зарецким носился, ну и что в итоге?
— Да при чём тут это? — буркнул Мишка. Скупые лучи зимнего солнца в просторной кухне, въевшийся в одежду запах крепкого кофе, разложенные на столе карты — первое в жизни серьёзное, самостоятельное дело… Тогда и мысли не возникало усомниться в коллеге. — Слушай, я с тобой ругаться не собираюсь. Лучше пойду дело поразбираю…
— Дело, — Чернов скривился, как от зубной боли. — Не знаю уж, кого Верховский больше наказывает — меня, себя или отдел. Нафига он всё тебе отдал, если ты очевидно не тянешь?
— Кость…
— Что «Кость», — огрызнулся коллега и щелчком швырнул догоревшую сигарету с балкона. — Я всё, блин, сделаю, чтоб это дерьмо разворошить до основания! Шеф думает, что мы тут в песочке копаемся, так пусть утрётся… На, держи, — он сунул Мишке в руки потрёпанную записную книжку в кожаном переплёте. — Отцовская авторская группа. Кое-кто даже ещё жив. Чёрт знает, зачем они тебе, всё равно всё заморозили к лешему и даже мяукать на эту тему запретили. Но у тебя-то теперь допуск…