— Шишиги чуют способности? — вполголоса спросил Мишка. — В смысле, если они решили, что ты — это он…
— Ага, я тоже об этом подумал, — кивнул Ярик и, повысив голос, обратился к пленницам: — Ну что, не вспомнили?
— Тот вроде с-с-старый был, — с сомнением протянула толстая шишига и недовольно тронула пульсирующую серебряную нить. — Отпус-с-стите, а?
— Сначала информация, — сурово сказал Мишка. — Что там у вас стряслось?
Красотка встрепенулась всем телом и демонстративно отвернулась. Ну, милая, нечего было нарываться — теперь целый час молчать будешь! Зато хоть понятно, с чего она так на Зарецкого взъелась. В силу недоступности самой уважаемой роль парламентёра окончательно взяла на себя толстушка; она без восторга оглядела притихших соплеменниц и уставилась на Мишку бледными глазами.
— А чаво с-с-стряслось, — проворчала она. — Явился и ну огнём размахивать. Забор наш-ш-ш разломал. Мы и с-с-сбежали.
Несколько шишиг помоложе согласно закивали. Сама невинность, оскорблённая в лучших чувствах. Здоровенная дождевая капля шлёпнулась Мишке на нос, заставив поёжиться; Старов успел уже поостыть после беготни.
— Домой вы в любом случае поедете, — решительно заявил Ярик. — Забор починим, следящие чары поставим. Никто вас тут не тронет. Если снова этого типа увидите, постарайтесь запомнить.
Нежить принялась обречённо переглядываться. С Андрюхой шишиги ещё поспорили бы, но старшие офицеры им не по зубам. Мишка вытащил из кармана телефон — на экран тут же упало несколько крупных капель — и сверился со временем. Из-за непогоды весь день казалось, что уже вечер, а он ещё и не думал наступать.
— Я тут закончу, — Зарецкий поправил ворот вымокшей насквозь лёгкой рубашки. — Подожду, пока чары спадут, побеседую с этой…
— У тебя же выходной, — укоризненно напомнил Мишка. Честно говоря, он рад был бы сгрузить с себя нудные труды, но выходило слишком уж несправедливо.
— А, всё равно делать нечего, — отмахнулся Ярик. — Давайте, ребят, в Управу, чтоб шеф не волновался.
— Куртку хоть возьми, а? — предложил, сдаваясь, Старов, сам промокший до нитки. — Я-то на машине…
— Лучше вон Андрюху чаем напои, — усмехнулся Зарецкий. — Или не чаем, ему же за руль не надо.
Бармин покраснел и залепетал про то, что не употребляет спиртного. Мишка с сомнением оглядел щуплую фигурку в бесформенном дождевике. Парню и впрямь нужно в тепло, не то захворает, с его-то здоровьем…
— Вот что, — постановил Старов. — Ты, Андрюх, сейчас на такси в Управу, греться и докладываться шефу. А я ещё скатаюсь по одному делу, Михалыч просил.
— Прекрасно, — одобрил Ярик. — Ну, по местам! Не одному же тебе спасать прекрасных дам…
Мишка, не удержавшись, приласкал коллегу крепким словцом. Вышло неожиданно зло. Зарецкий выразительно поднял брови, но ничего не сказал. После такого оставалось только ретироваться. Дождь не усиливался, но и стихать не спешил; за мечущимися по стеклу дворниками стелилась сплошная серая мгла. Старов и рад был, что всё внимание отбирала дорога. На коллегу он вызверился зря, хоть тот и язва. Мишка признавал за собой некоторое тугодумство, но сегодня вышло прямо-таки двусмысленно. Или, наоборот, недвусмысленно… Девушка и впрямь симпатичная, даже странно, что до сих пор Старов её нигде не замечал. Впрочем, куда он выбирается из кабинета, если не считать вызовы? Виварий да безопасность; и там, и там красивые девушки в дефиците. А вообще — какая разница! Надо про паразита думать, про неведомого охотника за нежитью, про саму нежить, в конце концов! Мишка сердито крутанул руль, сворачивая в проулок. Сначала к потерпевшей, а потом на место происшествия, или наоборот? Ярик говорит, что люди важнее обстоятельств; Мишка не всегда с ним соглашался, но сейчас, похоже, так оно и есть. Улицу уже сто раз успели убрать, а женщина, может быть, вспомнит что-нибудь интересное.
— Я и не поняла сначала, — дама средних лет, бледная и осунувшаяся, сцепила на колене натруженные пальцы. — Думала, грабитель или… Хотя кому я уже нужна, — она слабо улыбнулась. — Толком и не рассмотрела. Тёмненький вроде, невысокий. Это я потом уже заметила, когда его увозили.
— Увозили? — встрепенулся Мишка. В расписанной цветами чашечке соблазнительно исходил паром горячий чай, однако притрагиваться к нему контролёр не спешил. Сначала работа.
— Ну да, — женщина удивлённо вскинула брови. — Я вашему коллеге уже рассказывала. Паразита какие-то люди забрали, я думала, ваши.
— Кому он мог понадобиться? — пробормотал Старов. Если не правопорядок и не безопасность, то кто? А если коллеги, то какого чёрта было морочить голову Верховскому?
— Я не знаю, — отозвалась потерпевшая, приняв вопрос на свой счёт. — Но подоспели они вовремя, я почти уже сознание потеряла. Вот, больничный взяла, прихожу в себя…
— А как забрали? — не слишком вежливо перебил Мишка. — Ну, в смысле, корочку там предъявили, основание ареста озвучили?
— Нет. Просто скрутили — и в машину. Машина белая, обычная… Номер не рассмотрела.
— Н-да, — глубокомысленно промычал Старов и взлохматил почти высохшие волосы. Ни паразит, ни его таинственные похитители симпатии не вызывали, но хуже всего была правота шефа насчёт соседей по Управе.
XXIX. Очертя голову
— Если туда дальше топать, — обстоятельно изложил Макс, щурясь на солнце, едва миновавшее зенит, — можем до Воробьёвых дойти. Хочешь на смотровую?
— Далековато, — с сомнением отозвалась Ира. — Ты не устанешь? Ещё же дежурить…
Некрасов, рисуясь, пренебрежительно хохотнул.
— Кто устанет, я? Да я вообще бесконечно ходить могу.
— Тогда пойдём, — решила спутница и очаровательно улыбнулась. — Так что в итоге с той ведьмой? Нашли ей кольцо?
— Терпение, всё будет, — Макс широко ухмыльнулся. — Короче, Костик решил, что его кто-то из родни спёр, типа проще будет вступить во владение…
При упоминании Чернова Ира немного сникла. Макс учёл и, повествуя о том, как расспрашивали многочисленное старухино семейство, сварливого коллегу старался не упоминать. Рассказывать приходилось вполголоса: по случаю выходного, удачно совпавшего с хорошей погодой, народу в парк набилось до отказа. Некрасову это было на руку, потому что можно было держаться поближе к прелестной спутнице. Обниматься он, правда, пока не лез. Ира вела себя дружелюбно, но как-то слишком уж сдержанно, как провинциальная первокурсница. Макс правила игры принял и вовсю развлекал даму пустопорожней беседой.
— Ну и вот, приезжаю я, весь из себя стажёр, в эти палаты белокаменные, — он рассеянно полез за сигаретами, щёлкнул зажигалкой и спохватился: — Ты не против?
— Да нет, я привычная, — Ира пожала плечами и пояснила: — У меня папа курит.
— Вот и отлично, — Макс, соблюдая приличия и седьмую статью, помучился с зажигалкой и закурил. — Стою, значит, на пороге, воняю электричкой, а там натуральный Версаль! На полы наступать страшно, по потолкам лепнина, люстра на полкомнаты свисает, ваз понатыкано в каждом углу… Короче, видно, что колечко это копеечное вообще нафиг никому не сдалось, но бабка-то принципиальная!
— Может, это была память, — мечтательно предположила Ира. — О прекрасной молодости.
— Жадность это была, — фыркнул Макс. — Там целая армия детей и внуков собралась, все злющие, все друг на друга думают, потому что каждый клялся, что штучка не у него, и заодно сдал по два-три родственника. Бабка надо всем этим восседает, то ли тащится, то ли бесится, фиг пойми. Дом весь каким-то антикварным хламом завален, коты по этажам стадами маршируют… Короче, лучший способ что-то найти — сжечь всё к чертям и потом из пепла выкопать, что осталось заговорённого.
— Так это коты заиграли? — улыбнулась Ира. До чего мило она это делает! Любую чушь станешь нести, просто чтобы полюбоваться.
— Коты — они такие, они могут. Мороженого хочешь? — предложил Макс, завидев впереди бело-розовый киоск.
— Можно.
Заплатив втридорога, Макс разжился двумя эскимо. Чувствовать себя щедрым было приятно, немножко впасть в детство — тоже, особенно в такую жару. На набережной, в отличие от обманчиво тенистых аллей, хотя бы дул ветерок. По реке деловито прополз мимо очередной теплоходик; вот уж откуда любоваться городскими красотами комфортно и прохладно!