— Бояться есть чего, — веско сказал Зарецкий, продолжая прерванный было разговор. — Хуже всего, я сам не знаю, что конкретно может случиться.
— Не надо мне секретку выбалтывать, — грубовато бросила Ира. — Я ни в какие подозрительные дела не лезу, знаешь ли.
— Если б они сами к нам не лезли…
Они свернули за очередной угол. Что тут за катакомбы! Привалился к стене унылый старый принтер, громоздятся неровными рядами перетянутые бечёвкой пыльные стопки бумаг, бестолково стоит посреди прохода чёрт знает откуда взявшаяся банкетка. Только скелетов и не хватает, ей-богу. Вместо них в узких стенных нишах — всякий хлам, который сбагрили сюда на время и забыли навсегда. Страшно подумать, что можно тут найти…
— Если так уж хочешь уволиться, — Зарецкий вздохнул, пожалуй, вполне искренне, — то хотя бы уезжай из Москвы. Желательно подальше и туда, где тебя никто не знает.
Ира поёжилась. Во что такое она вляпалась, сама того не подозревая?
— Это для всех жителей Москвы рекомендация? — осторожно спросила она. — Или мне персонально?
Ярослав не успел ответить. Где-то под потолком низко и тревожно взвыла сирена. Свет, и без того тусклый, совсем померк; в темноте вспыхнули зелёным огнём эвакуационные указатели. Далеко позади оглушительно грохнуло.
— Что это? — крикнула Ира, пытаясь перекрыть монотонный электрический вой. Пальцы сами собой до боли вцепились в папки.
— Сейчас узнаем.
Зарецкий опустил коробку на пол и ногой отпихнул к ближайшей стене. Во мраке ослепительно вспыхнул экран телефона.
— Связи нет, — констатировал Ярослав. — Вон там должен быть внутренний…
В паре десятков шагов действительно мерцал зелёным значок телефона. Зажимая уши, Ира поспешила следом за контролёром. Его спокойствие вселяло надежду, что всё обойдётся. Может, и вовсе тревога учебная, а они просто не вовремя сюда заявились… Ярко-красный светодиод висящего на стене телефона казался глазом укрытого тьмой неведомого чудовища. Зарецкий решительно выдернул из гнезда трубку и по памяти набрал короткий номер. Ира такой не знала.
— Магконтроль, офицер Зарецкий, — рявкнул Ярослав, перекрикивая вой сирены. — Что на минус втором?
Ему ответили. По каменному лицу, да ещё в неверном зелёном свете, ничего не прочесть. Всё хорошо? Всё плохо? Бежать со всех ног или забиться в угол и сидеть смирно?
— Понял. Нет, нельзя. Нас двое, больше пока никого не видел. Да, понял…
Отрывистые фразы, выматывающая жилы сирена, неровный стук собственного сердца. Ярослав повесил трубку, характерным жестом размял пальцы. Над его ладонью вспыхнул ярко-рыжий огонёк.
— Из вивария с нижних уровней сбежала какая-то дрянь, — сообщил контролёр. — Выходы перекрыты. Будем выбираться к лестнице и ждать там.
— Из вивария… — оторопело повторила Ира. — Из вивария… Это же нежить…
— Ну да, как раз по моей части. Не отставай.
Ира послушно потрусила за ним следом. Всё хорошо. Всё лучше, чем могло бы быть. Страшно подумать, каково бы ей пришлось, отправься она в архив в одиночестве! Ярослав опережал её на пару шагов; Ира старалась поспевать за ним, чтобы не оказаться за пределами ореола тёплого желтоватого света. Разглядывать, что там впереди, желания не было.
То ли уши привыкли, то ли вой сирены и вправду стал глуше. Ира поёжилась; до сих пор она не замечала, что в подвале так холодно. Отходящий куда-то налево пустой коридор был залит блёклым сероватым светом. Должно быть, тут рядом что-то важное, если вместо аварийного осталось включённым обычное освещение… Ира осторожно окликнула Зарецкого.
— Смотри, здесь светло…
Ярослав обеспокоенно нахмурился.
— Держись оттуда подальше, — негромко посоветовал он. А ведь сирену почти не слышно… — Обращайся ко мне только по имени. Не отставай дальше, чем на три шага. Не верь ничему, что видишь и слышишь. Если вдруг что, зови меня, понятно?
Ещё бы не понятно. Стандартная техника безопасности в присутствии нежити.
— О-оно тут, да?
— По имени, я сказал!
— Ярослав, — покорно проговорила Ира. — Может, пойдём назад?
— Куда — назад? — контролёр мрачно усмехнулся и кивнул куда-то за спину Ире.
Она оглянулась через плечо и сдавленно ахнула. Там, где только что во тьме полыхали зелёным стрелки указателей к выходу, теперь расходились в бесконечность пустые коридоры, затопленные серой мглой. Два, четыре, восемь — словно в медленно вращающемся калейдоскопе. Сирена окончательно смолкла. На крохотный островок чёрно-рыжего сумрака стремительно наползал фальшивый холодный свет.
— Ярослав, — прошептала Ира, отступая от границы полусвета и полутьмы, — кто там?
— Тень, — так же тихо ответил контролёр. — Подозреваю, что на руках у неё по четыре пальца.
Тень… Тень! Здесь! В центре Москвы! В Управе!
— Безопасное место… — севшим голосом проговорила Ира. — Ты говорил — безопасное место…
— Тихо, — велел Зарецкий. — Ты поняла, что делать?
Ира нервно дёрнула головой. Не время истерить. Сначала надо отсюда выбраться, а потом уже можно будет дать себе волю. Ох и выскажет она Зарецкому всё, что думает об Управе, о нежити и лично о нём самом… Хотя нет, он-то ведёт себя вполне профессионально. Никакой паники, никаких метаний — идёт размеренным шагом, крутит головой по сторонам, оценивая обстановку. Огонёк в его ладони теряется среди серого света. Против нежити нет средства лучше пламени, только поди сожги то, чего не видишь…
— Ирина-а-а…
Мама. Всхлипывает, как после серьёзного скандала, когда не удалось переупрямить оппонента и в ход идут все доступные средства. Маме нечего делать в подвалах Управы; она дома, отдыхает после смены. Ира отвернулась от белёсого зева прохода, из которого слышался слабый зов. Это ложь. Морок, иллюзия. Мама дома. С мамой всё хорошо…
— Ярослав, — тихо окликнула Ира. — Ты слышишь? Зовёт…
— Нет, — он обернулся, пристально вгляделся во мглу за её плечом. — Не слушай. Это всё уловки.
— Она там?
— По имени, — прошипел контролёр. — «Там» не существует. Везде морок.
Крупная дрожь продрала по коже. Ноги уже порядком устали; Ира хотела было попросить Зарецкого идти помедленнее, но это значило бы дольше задержаться в кошмарном ненастоящем подвале. Пустота звала её на разные голоса — мама, папа, бабушка, даже с какого-то перепугу Славик Свириденко. Все жалобно хныкали из глубин несуществующих коридоров. Всех не могло быть в Управе. Ира то и дело порывалась заткнуть уши, но вовремя себя останавливала.
— Ирка!
Испуганный крик насквозь пронзил зыбкие отражения подвальных катакомб. Нет, это не прежнее бесплотное нытьё! Ира заглянула за угол, из-за которого слышался торопливый цокот каблуков. Так и есть — Сафонова! Встрёпанная, бледная как смерть, с картонной папкой под мышкой. А сама Ира куда дела свою ношу? Руки помнят неудобную тяжесть, но вот куда она сгинула?..
— Ирка, подожди!
Анька скидывает высоченные шпильки и со всех ног бежит к ней. В лице — ни кровинки, локоны спутались, расстёгнутый пиджачок съехал на одну сторону. Как ей, должно быть, страшно! Притормозила, недоумённо озирается; должно быть, потеряла подругу из виду в складках морока.
— Иди к нам! — крикнула ей Ира и тут же спохватилась: — Ань, мы тут, иди сюда! Слышишь?
— Слышу! — обрадованно ахнула подруга и безошибочно припустила навстречу.
Ира помахала ей рукой. Обернулась, чтобы сказать Зарецкому что-нибудь в своё оправдание, и увидела лишь выедающую глаза мглу. Сердце нехорошо ёкнуло. Спокойно… Он здесь, рядом, не мог уйти далеко. Не мог не слышать их с Анькой…
— Господи, ну я натерпелась, — с облегчением выдохнула Сафонова. От избытка чувств подруга бросилась Ире на шею; руки у бедняжки были покрыты липким холодным потом. — Чтоб я ещё раз в этот подвал…
— Ань, тише, — попросила Ира. — И это… Зови меня по имени. Правил, что ли, не знаешь?
Сафонова будто и не услышала. Тяжело дыша, Анька всем своим весом наваливалась на подругу; Ира неосторожно отступила к стене, но наткнулась лишь на пустоту и чуть не упала.