С хохотом, от которого тряслись стены замка, древний маг развеялся в воздухе. И Петрунель остался один. Он знал, что придется начинать поиски сначала. Что ж, Великий магистр Маглор Форжерон всегда был довольно болтлив. И теперь Петрунель знал, что Санграль найти сможет не всякий, пусть и самый могущественный. Дело осталось за малым. Разыскать тот день, когда. И разыскать того, кто.
Петрунель в последний раз посмотрел в безликое серое небо, поднял к нему руку и воскликнул:
- Я вернусь за ним! Клянусь! И пусть разверзнется подо мной земля, если я не отыщу способа получить его!
Небо отозвалось снегом. Ветер отозвался метелью. А камни и земля Горы Спасения содрогнулись.
Собственно, пролог
Был свет, один лишь свет. Без неба, солнца или луны. Откуда шел этот свет – Мишель не знал. Был он ярким и холодным, заставлял жмуриться и кутаться в теплый плащ, подбитый горностаем. Но привыкая к слепящему свету, король видел, что стоит среди камней на вершине горы – высокой горы, сложенной из камней чьей-то неведомой рукой.
Теперь же Мишель перебирал их, окрашивая кожу перчаток белесой пылью. Что он искал – было загадкой и для него самого. Словно кто-то или что-то заставляло его брать в руки камень, рассматривать его со всех сторон, пытаясь проникнуть взглядом внутрь бездушной твердыни, и отбрасывать в сторону, поднимая с земли следующий.
Слабый ветер, по-южному мягкий, растрепал его волосы, нежно коснулся щеки и сдул каменный песок, покрывавший сапоги короля. Мишель поднял голову следом за дуновением и увидел вдали невысокую фигурку, сотканную из проклятой пыли, застилающей свет. Фигурка парила там, где должно бы быть небо, и полы короткого плаща развевались за ее спиной, как крылья бабочки.
- Мари! – громко крикнул Мишель, но не услышал собственного голоса.
Голос его затерялся в ветре. Ветре, шепотом своим заглушавшем все звуки на земле и на небе. Ветре, знакомом ему с самого детства:
- То, что ищешь, король, все тлен. И не стоит тленное поисков.
- Опять ты! – рассерженно бросил Мишель ветру. Теперь его голос звучал громко и сильно.
- Я повсюду, куда следуешь ты!
- Чего ты хочешь на этот раз?
Ветер взметнул полы его плаща и сам ринулся вверх, в тяжелый и серый провал, зияющий вместо небосвода. И отовсюду он грохотал:
- Научить тебя истине, о которой ты, в чьей крови она первозданна, не ведаешь!
- Нет истины во всем свете.
- Не там, где ты ищешь. Любовь причиняет страдания и развеивается, будто не было. Страсть идет трещинами, сотрясая землю, и крушится сама. Власть, как видение – исчезает, стоит лишь ее коснуться. Ни почувствовать, ни узнать. Знаешь ли ты хоть что-нибудь вечное?
- А ты? – с вызовом спросил Мишель.
И ему показалось, что ветер смеется в ответ. Коротко и весело. А потом до него донеслось:
- Я есть, лишь покуда ты меня слышишь, король!
- Значит, и ты не вечен.
- Меня нет! Есть лишь камни! Они помнят меня. Они будут помнить тебя!
- Камни не могут помнить! – выкрикнул Мишель.
И в тот же миг каменная пустыня вокруг него пришла в движение. Камни, большие и малые, сыпались, катились, рассыпались в разных направлениях и сходились в единой точке. Словно были живыми, словно подчинялись лишь собственной воле и потакали собственным желаниям. Среди невообразимого каменного грохота свистел ветер, бил королю в лицо, пытаясь сбить его с ног, ослеплял его, срывал плащ. И разбрасывал камни. До тех пор, пока среди них не явился взору короля один единственный – яркий, как солнце, сияющий, как огонь. Зажигающий сотни путеводных звезд на потемневшем по-ночному небе.
- Камни вечны! – продолжал грохотать голос. – Камни вечны! Судьба – это камень. И ты в нем навек!
- Ты… - успел крикнуть Мишель и проснулся.
Обвел взглядом свои покои, угадывая очертания предметов. Слабый свет новой луны был бессилен против ночной тьмы. Король вздохнул и, повернувшись на другой бок, уткнулся носом в волосы жены, рассыпавшиеся по подушке, с тем чтобы снова заснуть. Теперь уже до самого рассвета. Голос никогда не являлся дважды.
- Что случилось? – сонно спросила Мари, повернув к нему голову.
- Ничего не случилось. Все хорошо.
- Ты кричал.
- Тебе показалось. Спи.
Молодая королева осторожно перекатилась набок, чтобы лечь лицом к своему супругу. И в темноте коснулась ладонью его губ – твердых и теплых.
- А мне снился ты, - прошептала она.
- Если сейчас заснешь – я буду сниться тебе снова, - сказал король и поцеловал ее пальцы.
- Зачем мне сон, когда ты рядом?
- Затем, что тебе нужен отдых.
Но, кажется, королеве совсем не нужен был отдых. Она окончательно проснулась, и во мраке глаза ее блестели ярко. Она придвинулась ближе к Мишелю и игриво проговорила:
- Смотря какой!
- Я знаю, какой, - уверенно заявил король. – Крепкий сон!
- Да, да. Такой, как после секса!
- Похоже… Спокойной ночи, Мари, - Мишель прижал ее к себе чуть крепче и закрыл глаза, заставляя себя дышать ровно.
Она же наоборот – засопела и завозилась возле него, потянувшись к вороту его камизы и изучая губами колючий подбородок и шею. Быстро пробежала ладонями по его груди и животу, чувствуя сквозь ткань, как напряглись его мышцы, и довольно усмехнулась себе под нос, закинув ногу ему на бедро.
Но добилась лишь того, что он отодвинулся от нее. Поправил покрывало и, зевнув, сказал:
- Мне вставать до рассвета.
- Но почему? – теперь ее голос прозвучал так обиженно, что трудно было понять – спрашивает она, отчего вставать ему до рассвета, или о том, отчего раз за разом вот уже несколько месяцев с тех пор, как стало известно, что Трезмон вскоре получит наследника, король сторонился близости между ними, ставшей для них словно бы запретной, не касаясь супруги и пальцем.
- Потому что я должен навестить старого графа Аделарда и хочу вернуться к вечеру.
Сегодня его отказ носил имя Аделарда. Завтра он непременно придумает что-нибудь еще. Если, конечно, ей вновь вздумается его соблазнить. Мари облизнула пересохшие губы и мрачно проговорила:
- Когда ты меня разлюбишь, не забудь сообщить об этом.
- Этого никогда не свершится! – возмутился Его Величество.
- Да? – с сомнением отозвалась королева и тут же отвернула от него свое лицо, горевшее до этого страстью, а теперь лишь выражавшее разочарование, угадывавшееся во тьме. Или это ему только показалось? После она отползла на свою половину королевского ложа и проговорила: - Доброй вам ночи, сир!