– Ты ведь не знаешь, – произнес Джуд. – Ты не ухаживал за ними так, как я. Мне кажется, они мои дети. Помнишь, как старая Джун-Баг, когда мы были маленькими?
Джун-Баг, дряхлая и полуслепая дворняга, прожила у них в доме пятнадцать лет. Джуд заботился о ней до последнего дня.
– То же самое делал папа, когда топил котят, – пробормотал он. – В том большом корыте.
Тарвер обнял его за плечи и отвел подальше от клеток с обезьянами. Странно, что люди иногда принимали их за родных братьев. В интеллектуальном плане они принадлежали к двум разным мирам: в голове у Джуда было раза в четыре меньше нейрохимических соединений, чем у Элдона. Несмотря на это, в последние годы приемный брат приносил ему немало пользы и скорее всего еще пригодится ему в будущем.
Они перешли в другую комнату, где находился маленький собачий городок – два ряда клеток, набитых черным, белым и рыжим мехом с жалобными бусинками глаз. Чтобы усыпить их, у Джуда уйдет не менее суток. Но сопротивления не будет. Гончих часто использовали для медицинских опытов именно потому, что они послушны и дружелюбны. Пока набираешь в шприц смертельную инъекцию, они лишь смотрят на тебя грустным взглядом. Тарвер считал их живым доказательством того, что кроткие не наследуют землю, по крайней мере среди животных.
– Как ты собираешься это сделать? – спросил Джуд. – Я про шимпанзе?
– Сначала накачаю их барбитуратом. А потом введу хлористый калий. Они ничего не почувствуют.
Джуд так сильно прикусил губу, что Элдон испугался, не брызнет ли кровь.
– Почему все надо сжечь?
– Мы должны очистить это место, брат мой. Бог низводит на землю огонь. Мы поступим так же.
Джуд прикрыл глаза. Когда он их открыл, в них уже стояла твердая уверенность. В конце концов, Элдон бросил вызов их отцу и выжил: он вполне мог быть помазанником Господа.
– Ты должен уйти не позже пяти, – строго сказал Элдон. – Понял?
– А ты уедешь?
– Да, но я вернусь, чтобы позаботиться об обезьянах. Вряд ли ты управишься к тому времени.
– Хорошо. А куда я отправлюсь позднее?
– После возвращения я тебе все подробно объясню.
– Ладно.
Элдон улыбнулся и вернулся в комнату с приматами. Он хотел почитать кое-какие инструкции – работа со взрывчаткой никогда не была его сильным местом. Однако он не сомневался в успехе. Шоу выйдет замечательное. Взрыв, огонь, плавящий даже сталь, а когда примчатся пожарные, их ждет зрелище, которого они никогда не видели: свора обезумевших обезьян. Тарвер решил, что приматы могут задержать тушение огня, а ему это на руку. Значит… Нет, конечно, он вколет им барбитурат, как обещал. А вот хлорида калия не будет. Кроме того, доктор придумал хитрость: двери клеток будут открыты, он обвяжет их проволокой, чтобы внушить обезьянам уверенность, будто они все еще заперты, до тех пор, пока из старой пекарни не хлынет испепеляющее пламя. Тарверу было бы любопытно посмотреть, какой из видов первым догадается открыть дверцы, но умирать ради этого не стоило.
Он взглянул на запертый шкафчик, стоявший рядом с клетками шимпанзе. Там хранились четыре баллона с ацетиленом. Еще три таких же шкафчика находились в помещении пекарни. Когда пожарные приедут на звонок соседей, температура в здании достигнет трех тысяч градусов по Цельсию, по всей округе разнесется вонь паленых шкур, а взбесившиеся обезьяны станут кидаться на каждого, кто приблизится к их дому. Элдон тихо рассмеялся, чтобы его не услышал Джуд. Их ждет зрелище, достойное кисти Иеронима Босха.
Глава 41
На пятом этаже медицинского центра Крис придержал дверь лифта, чтобы помочь медсестре вывезти женщину в кресле-каталке. Затем он поспешил по коридору вслед за Алекс.
– Ты познакомилась с доктором Пирсоном, когда он лечил твою мать? – спросил Шепард.
Алекс покачала головой:
– Мамин доктор – Уолтер Кларк.
– Невероятно! Кларк был на год меня старше в медицинской школе. Я думал, он все еще в Бэйлоре.
Морс пожала плечами.
Они прошли мимо зоны отдыха и направились к кабинетам врачей. Почти в конце коридора на двери блестела медная табличка: «Мэттью Пирсон, доктор медицины, начальник отделения гематологии».
Крис остановился и предупредил:
– Ни слова о ФБР, убийствах и тому подобном.
– Почему?
– Это больница. Как только мы заговорим о судебных исках или врачебной ответственности, нас выставят за дверь. Я доктор, помнишь? Доверься мне.
Алекс развела руками:
– Как скажешь, док.
Крис постучал, и они вошли внутрь. Рыжеволосая женщина со старомодной прической подняла голову от бумаг:
– Чем могу помочь?
– У нас к вам просьба. – В голосе Криса звучала любезность исконного южанина. – Я доктор Крис Шепард из Натчеса. Заехал сюда навестить друга, – он кивнул на Алекс, – и подумал, что было бы неплохо побеседовать с доктором Пирсоном о некоторых интересных случаях в моей практике.
Секретарша натянуто улыбнулась:
– Вам назначена встреча, доктор…
– Шепард. Боюсь, что нет. Но я говорил с доктором Питером Конноли из Слоун-Кеттеринга, и он очень высоко отозвался о докторе Пирсоне. Пит сказал, что тот наверняка будет не против обсудить со мной эти вопросы.
Услышав имя Конноли, секретарша просияла:
– Вы знакомы с доктором Конноли?
– Да, он был моим наставником, когда я здесь учился.
– О, понимаю. – Она встала и, обойдя вокруг стола, протянула руку. – Меня зовут Джоан. Доктор Пирсон сейчас занят, но я попробую узнать, не уделит ли он вам минутку.
Когда женщина исчезла за второй дверью, Алекс прошептала:
– Ты великолепен.
Из кабинета появился средних лет мужчина в дорогом костюме и протянул руку Крису:
– Доктор Шепард?
– Да, сэр. – Крис ответил крепким рукопожатием. – Рад с вами познакомиться.
– Я тоже. Ваше имя часто встречается на медицинских карточках, которые пересылают в центр. Вы доставляете нам много интересных пациентов. Я это ценю.
– Увы, уже не так много, как мне бы хотелось, после того как в городе появился доктор Мерсье.
– О, Натчесу крупно повезло, – усмехнулся Пирсон. – Надеюсь, вы не прихватили скрытую камеру?
Значит, даже Пирсон слышал о его документальных съемках.
– Нет, мои студенческие эскапады канули в прошлое. Теперь я верный член медицинской корпорации.
Пока они шутили и улыбались, вспоминая общих знакомых, Крис оценивал Пирсона. Если не считать его стэнфордского прошлого, в остальном глава гематологического отделения мало отличался от врачей, которых Шепард часто встречал во время работы в медицинском центре: умных и интеллигентных представителей среднего класса, которые, отучившись четыре года в местных университетах, отправлялись в более престижные медицинские школы других штатов и возвращались домой, увенчанные лаврами. Криса это немного удивило: в такой технологически ориентированной области, как гематология, он ожидал увидеть чужака.
– Джоан что-то сказала о необычных случаях, – напомнил Пирсон.
– Верно. Но я забыл про хорошие манеры. – Он обернулся к Алекс. – Это Александра Морс. Ее мать лежит в вашем отделении. Рак яичника.
На лице Пирсона появилось сочувственное выражение.
– Да, я знаю этот случай. Жаль, что довелось встретиться при столь печальных обстоятельствах, мисс Морс.
– Благодарю вас. – Южный акцент прозвучал в голосе Алекс так резко, словно она никогда не покидала Миссисипи. – Тут чудесные сиделки и врачи.
– Вы пришли поговорить о вашей матери?
– Нет, – покачал головой Крис. – Алекс просто друг. Я имел в виду схожие случаи раковых болезней, с которыми я сталкивался в последний год и которые начинают меня сильно беспокоить.
– Какого типа?
– Разного, но всегда рак крови. Лейкемии, лимфомы и миеломы.
Доктор Пирсон заинтересованно кивнул.
– Странно, что мы сами не заметили закономерности. Мы ведем статистику опухолевых заболеваний по всему штату. Пациенты проходили лечение у нас?