– А вы, случайно, не забыли, что мы тут присутствуем? Может, с запахами у нас сейчас и не очень, но вот со слухом-то все прекрасно, – подал голос Тай и резко ударил Шикерта по потянувшейся к нему руке. Удар получился слабым, больше похожим на шлепок, но Шикерт отдернул руку, удивленно посмотрев на парня. – И не надо меня трогать. Мы не на рынке рабов и не… в борделе…
– Да я не это… – мужчина неловко замялся. – Я вовсе об этом не думал. Просто…
– Шик, хватит мямлить, – перебил его усмехающийся Марвин. – Эта парочка мастерски умеет мозги выворачивать. Так что держи с ними ухо востро и не поддавайся на провокации. И мой тебе совет – будь с ними построже.
– О-о-о! Это завсегда, пожалуйста!
Убедившись, что Шикерт серьезно отнесся к его словам, Марвин развернулся к Далае и Таю и жестко, без тени улыбки на лице, добавил:
– Надеюсь, вам все понятно, так как повторяться я не собираюсь. Во многом успех в нашем деле зависит от вас самих. Все… вперед… – он мотнул головой на дверь и хлопнул друга по плечу. – Забирай их с глаз моих…
Здоровяк, как будто только и ждал этой команды, удивительно ловко извернувшись, схватил подопечных за шкирки, словно нашкодивших траксов, и вытолкал за дверь. Возмущенные таким обращением, Тай и Далая только и успели услышать вслед громкий хохот Марвина.
– Так, ребятишки, быстро прыгаем в киб и сильно не высовываемся из окон. Не стоит привлекать местный люд, – скороговоркой пробасил здоровяк и открыл жалобно скрипнувшую проржавевшую дверцу.
Парень и девушка послушно залезли в старый обшарпанный киб и уселись на жесткое сиденье. Салон оказался не только неудобным и тесным, но еще и довольно холодным и пропахшим отработанным топливом и застарелым потом. Радовало только то, что чудесная мазь Марвина начала действовать, и запахи постепенно притуплялись.
Тай, с трудом пристроив свои длинные ноги, искоса поглядывал в замызганное окошко. Несмотря на грустные мысли и раздерганные нервы, он не мог себе отказать в возможности хоть одним глазком увидеть этот удивительный город. Ведь кроме дворца да его окрестностей он в своей жизни толком ничего и не видел. Но вот девица, сидевшая рядом, изрядно раздражала. Похоже, пользуясь теснотой кабины, она вознамерилась как можно сильнее к нему прижаться, все время ерзая и как бы ненароком трогая его то за руку, то за ногу, при этом томно вздыхая и всхлипывая.
– Не бойтесь, ребятки, – попытался приободрить своих необычных пассажиров Шикерт. – Все будет как надо. Уж если Марв берется за дело, то обязательно доводит до конца. Да, заводись же ты, старая железяка, – переключил он свое внимание на механизм, отчаянно дергая рычажки и нажимая разные кнопки, – у нас очень ответственное задание. Не подведи, старушка…
Изношенный мотор пару раз чихнул, натужно заурчал и, наконец, кряхтя и пыхтя, завелся. А затем осторожно, словно прощупывая каждую кочку, медленно тронулся в путь…
Подземный Торбон утопал в вечном сумраке, разгоняемом лишь тусклым светом люминесцирующих минералов, пронизывающих скальные своды, словно жилки застывшего огня. В местах, где скопление минералов отсутствовало, эту природную подсветку дополняли дрожащие язычки факелов, отбрасывающих длинные, пляшущие тени, которые делали город еще более таинственным. В это время, когда жители города уже разбрелись по своим рабочим местам, вокруг царила особая тишина, нарушаемая лишь приглушенным эхом шагов и негромкими голосами редких прохожих да поскрипыванием несмазанных колес и урчанием мотора киба. Каждый звук, отражаясь от каменных стен, казался более весомым и значимым. Сырость земли пробирала насквозь и заставляла пассажиров кутаться в старые лохмотья в надежде хоть немного согреться.
Город давил своей тяжестью и вызывал ощущение замкнутости, но одновременно давал и чувство безопасности. Скалы, казалось, надежно укрывали от угрозы, таившейся на поверхности. Все жилища были выдолблены прямо в скалах. На центральных улицах, где находился дом Марвина, жилища выглядели более добротными и просторными. Они имели оттенок от серого и коричневого до почти черного, а аккуратные каменные фасады и резные украшения были сделаны с особым умением. Иногда встречались вставки из блестящих минералов, придающие домам особую изюминку. Здесь чувствовалось дыхание жизни и достатка. Но стоило кибу свернуть в узкую боковую улочку, ведущую вглубь, как картина резко сменилась, и настроение стало еще угнетеннее. Дороги, утоптанные до блеска ногами многочисленного простого люда, извивались между скальными ветхими лачугами. Некоторые представляли собой простые углубления, прикрытые рваными тряпицами, другие – просто пещеры, в центре которых горели очаги, возле которых копошились грязные оборванные нищие. То там, то здесь по извилистым дорожкам сновали работяги с гружеными телегами. Те, кто побогаче, передвигались сидя на телегах, запряженных невысокими, но крепкими мохнатыми животными с небольшими кручеными рожками и длинными любопытными мордочками. Остальные же эти телеги тянули сами, либо, согнув натруженные спины, тащили груз на себе.