Собственно изображения. Выполнены великолепно, с прописыванием мелких черт лиц и цветными красками. Разделяли росписи между собой золоченые резные рамки. Капители, кессоны, навершия балюстрад, все покрыто золотом.
Беломраморные ступени со средней площадки поднимались с обеих сторон на второй этаж. Стены и потолок лестницы украшены лепным орнаментом и позолотой. На втором этаже повернули направо и оказались в огромной галерее. Большие окна размещались по обеим сторонам залы и наполняли ее солнечным светом. Декоративная орнаментальная резьба утопает в позолоте. На потолке изображения нескольких сцен с участием людей, в основном идущих в сторону моря. На полу ковер во всю галерею.
Слегка одурев от роскоши, мы прошли через всю залу. По левую руку располагались двери, по правую узкие окна. Несмотря на достаточное количество света, после сияющей галереи коридор казался полутемным.
По-прежнему храня молчание наш провожатый открыл одну из дверей и первый шагнул внутрь. Оробевшие, мы последовали за ним. Внутри большой залы с тремя огромными окнами, не сразу разглядели стол в углу. Здесь стены обтянуты бордовой с золотом парчой, с неизменным ковром на полу. Из залы вела только одна дверь. Возле неё и располагался стол.
– К кардину Серхио прибыли его подопечные. Я сам доложу. – Наш храмовник, обратился к другому, что сидел за столом. Затем обернулся к нам и показав на диванчики вдоль стены сказал.
– Подождите здесь. – А сам исчез за дверью.
Мы как во сне присели на два, стоящих рядом дивана. Позолота и роскошь нас буквально оглушила. Даже Марта всю дорогу молчала, что совершенно ей не свойственно.
Храмовник поднялся со своего места, поставил между нашими диванами небольшой резной столик, и открыв панель в стене начал выставлять на стол прозрачные кувшины с дольками лимона в воде. Вазу с виноградом, другую с апельсинами, и наконец маленькую тарелочку с засахаренными фруктами. Последними он поставил прозрачные бокалы.
Затем самолично разлил воду по бокалам и жестом показал, чтобы мы угощались. А сам вернулся на своё место. За все время он не проронил ни слова. Мы, по понятным причинам, тоже молчали. Кивнули ему в знак благодарности и с удовольствием выпили слегка кисловатой воды. К фруктам и лакомствам притронуться никто не посмел.
ГЛАВА 50
В полной тишине мы просидели не менее часа, как мне показалось. Лишь однажды из коридора вошел храмовник, молча положил на стол перед другим свернутый пергамент и также молча удалился.
Внезапно внутренняя дверь распахнулась, и с криком “что-ж ты раньше молчал? “ Торопливо вышел кардин Серхио. Мы не сговариваясь вскочили и… замерли на своих местах. В обычное время с криками наша толпа бы уже висела на шее кардина, а сейчас, мы растерялись.
– Мне только что доложили. Как я рад вас видеть! – Кардин раскрыв объятья двинулся в нашу сторону и к нам вернулась прежняя веселость. Без громких криков, облепили его и рассказывали как соскучились и как ему рады. Покосилась на храмовника у двери, тот был невозмутим. Прикинулся мебелью и что-то изучал на совершенно пустом столе.
– И я скучал, и я рад вам. Да что мы здесь то стоим? Прошу ко мне. – Широким жестом он указал на дверь.
Кабинет, скорее зал для приёмов, раза в два больше предыдущего. Стены отделаны золотом с небольшими парчовыми вставками, такими-же как в предыдущей зале. На полу темно-бордовый ковёр с ворсом по щиколотку. Пять окон, в центре Т-образный стол с золочеными ножками. Под стать ему стулья.
– Принесите нам поесть, – через плечо произнёс кардин и закрыл дверь, последним входя в кабинет.
– Какие вы молодцы, что приехали сами. Очень, очень рад. – Мы расселись по разные стороны стола и сразу потерялись в пространстве. Откровенно говоря наши кровати значительно уже чем стол у кардина.
– Вы по делу или как? – Ох. Тяжело выдохнули и ликов Домиан рассказал про Карлу.
– А в чем проблема? Всевышний соединил семью. Радоваться надо! – Сразу после слов кардина повисла гнетущая тишина.
– Я хочу остаться у ликова Домиана. – Прервала молчание Карла. – Только у него я перестала бояться и вздрагивать от каждого шороха.
Карла умоляюще смотрела на кардина и теребила подол платья. Он нахмурился и спустя минутную паузу произнёс: