— Сейчас ваше величество не склонны мне доверять, — словно читая в душе короля, сказал Да Дерг. — Это легко понять после недавних событий. Вы сомневаетесь даже, стоит ли чего-нибудь молодой пикт, хотя он и облегчил ваши страдания. Возможно, вскоре явятся доказательства его истинной цены. Тогда и поговорим. Ибо я явился в Турн отнюдь не для того, чтобы посещать Храм Митры. Я явился за Потерявшим Имя, он мне нужен гораздо больше, чем ничтожному Тзоту, возомнившему себя повелителем стихий. И мне нужен Конан, Конан-варвар.
С этими словами брегон поднялся, отвесил королю изысканный поклон, махнув своим алым беретом и вышел.
Любому такое непочтительное поведение стоило бы вспышки королевского гнева, но на сей раз киммериец не ощутил ничего, кроме спокойного тепла, разливающегося по всему телу. Он откинулся на подушки и сделал знак пикту приблизиться.
— Ты излечил меня?
— Да, повелитель, не знаю как, но я растопил холод в твоей груди.
— Знаешь противоядие от этой… этого растения?
— Нет. Говорю, я не понимаю, как это у меня выходит, просто становлюсь кем-то другим, способным врачевать прикосновением…
— Как там, в купели, на миг превратился в злобного маленького карлика?
— Да.
Конан помолчал. Потом махнул рукой:
— Я освобождаю тебя, пленник. Можешь идти, куда хочешь. И получи награду: столько золота, сколько сможешь унести.
Юноша молчал.
— Тебе мало? — едва двигая губами, проговорил король, чувствуя, что засыпает. И, уже погружаясь в живительный сон, услышал:
— Я остаюсь. Знаю, что должен остаться…
Пили и веселились до самого утра. Когда первые солнечные лучи наполнили красками витражные стекла, Конан, подхватив подвернувшуюся под руку даму, отправился в опочивальню. Пошатываясь, он брел по коридору, держа на плече свою добычу. «Не бойся, — бормотал он себе под нос, — хоть я и взял на копье этот треклятый город, твои родственники получат выкуп… Ты прекрасна, как майский сад, и стоишь полного щита самоцветов…» Девица, отнюдь не блиставшая красотой, пьяненько похохатывала, не в силах поверить, что вскоре окажется в заветной постели аквилонского владыки.
В трапезной слуги разбирали господ: разукрашенные паланкины вносили прямо в зал и укладывали в них бесчувственные тела. Лишь немногие способны были передвигаться самостоятельно. Рыцари Троцеро разбрелись по гостевым комнатам в сопровождении поклонниц, вызвав ревность придворных, которые, впрочем, не дерзали задирать бравых воинов.
Король проснулся в шестом часу пополудни. С удивлением глянув на курносое рябоватое существо, посапывающее рядом, он протянул руку и взял со столика заботливо приготовленную постельничьим чарку. Ему было зябко под меховым одеялом, он снова ощущал в груди ледяной комок и вспомнил, что знобящие волны накатывали на него во время пира. Пикт солгал: яд продолжал действовать. Конан с жадностью выпил вино, согревшее, прогнавшее холод и тупую боль в затылке.
Он дернул вышитый шнурок: явились слуги с одеждой и халатом для дамы. Девицу бесцеремонно разбудили и вытолкали вон. Удаляясь, она посылала королю воздушные поцелуи, которых он не видел. Киммериец одевался и слушал доклад мажордома.
Тот сообщил, что в трапезной вновь собрались пирующие, музыканты стараются вовсю, пол вычищен, скатерти поменены, блюда поданы. Однако возникли некоторые проблемы с напитками: лучшие вина из дворцовых погребов выпиты, и ценители уже морщат нос над чарками.
— Пошлите людей в особняк барона Агизана, — распорядился король, — покойник завещал мне полсотни бочек столетней выдержки. Надеюсь, не врал. Что еще?
— Граф Робастр повздорил с рыцарем Паллантидом. Из-за дамы. Они удалились на задний двор и скрестили клинки.
— И что же?
— Рыцарь ранил графа в плечо, получив тем самым удовлетворение.
— Ну, я вижу наши гости не скучают! — сказал король повеселевшим голосом и отправился в трапезную.
Проходя по тускло освещенному коридору, киммериец приметил в дальнем его конце какого-то человека. Поначалу он решил было, что это кто-нибудь из слуг, однако одежда незнакомца показалась ему довольно странной: она напоминала облегающий костюм ярмарочного акробата. Фигура исчезла за поворотом и, свернув за угол, киммериец обнаружил лишь закрытую дверь в трапезную и застывших возле стражников. Те отсалютовали королю мечами.
— Видели здесь кого-нибудь? — спросил Конан.
Стражники недоуменно переглянулись и сообщили, что никого не видели за все дежурство, кроме мажордома, прошедшего не так давно в королевские покои.
«Померещилось, — решил киммериец. — Вино, действительно, неважнецкое».
Его появление в трапезной встретили приветственными возгласами и звоном заздравных чар. Несмотря на то, что полнились они винами всего лишь десятилетней выдержки, пирующие поглощали их столь стремительно, что многие забыли об этикете: какой-то старый вельможа полез к королю целоваться, запутался в собственных ногах и рухнул на пол под дружный хохот соседей. Граф Троцеро, галантный Паллантид, здоровяк Просперо и даже мрачный Сервий лихо отплясывали с дамами зажигательный пуантенский танец под аккомпанемент дворцовых музыкантов.
Держа в руке кубок, Конан прошел вдоль стола, разыскивая Да Дерга. Фаллиец сидел на своем обычном месте и беседовал с соседом — красноносым, сильно пьяным вельможей. За общим шумом они не слышали, как подошел король.
— А вот у вас на этом, как его, острове, — говорил красноносый, — все разбавляют вино?
— У нас на острове те, кто хочет, разбавляют вино, — отвечал чужеземец. — А те, кто не хочет, не разбавляют.
— Вот я не разбавляю, — процедил вельможа, сверля брегона налитыми кровью глазами. — По мне так разбавленное вино, все равно, что моча поросенка. А ты, вижу, разбавляешь.
— А я разбавляю.
— Это не в наших обычаях! — возгласил красноносый, стукнув по столу чаркой. Он явно нарывался на ссору, но ссоры никак не выходило — фаллиец слушал оскорбительные речи равнодушно, с обычным своим скучающим видом.
Без лишних церемоний ухватив задиру за шиворот, Конан прогнал его вон и уселся рядом с брегоном. Тот вежливо привстал, склонив голову.
— Сиди, — велел король. — Ты, я вижу, всегда хладнокровен. Нам надо поговорить: о твоей миссии, о пикте… Он не так уж силен в целительстве, как утверждал. Что ты подразумевал, намекая на его истинную цену?
— Думаю, вам следует послушать этого почтенного старика.
И Да Дерг кивнул на сидевшего напротив седого нобиля, в котором Конан признал барона Тройвуса, деда трех прелестных внучек, одна из которых совсем недавно ела лакомые кусочки с королевского блюда.
— Ваше величество, — заговорил старый вельможа, почтительно поклонившись, — возраст не позволяет мне придаваться пиршественным утехам, как в молодые годы. Посему вчера, озабоченный постигшим мой дом несчастьем, хлопотал я о восстановлении особняка, в который попал один из огненных шаров проклятого чародея, произведя пожар, обрушивший стропила и стены верхнего этажа. Ко мне явился некий туранец, предложивший строительные услуги. С ним двадцать работников, довольно неприятных с виду, но столь искусных, что за полдня они восстановили здание, настелили крышу и даже украсили фронтоны замысловатыми фигурами каких-то неведомых существ! Поистине, это настоящее чудо: мастеровые столь ловки, что не стали возводить леса, они бесстрашно лазали прямо по стенам, да еще и таскали на себе камни, раствор и доски!
Конан недоуменно глянул на брегона.
— Второй шар Тзота угодил в западное крыло вашего дворца, — спокойно заметил тот. — Думаю, следовало бы нанять этих восточных каменщиков для его восстановления.
— Но я говорил о другом… — начал было киммериец и замолчал. Ему пришла мысль, что брегон не стал бы отвлекать его внимание пустяками.
— Как мудро заметил Пресветлый Обиус, лишь Творцу ведомы все хитросплетения причин и следствий, — пряча улыбку, проговорил Да Дерг. — Неужели вашему величеству не любопытно глянуть на необычных мастеров?