— Ничего подобного.
— Тогда в чем дело?
— Так будет лучше. Пожалуйста, Алек, отпусти меня.
— Лучше для кого? — Сжигаемый душевной мукой, Алек мог подумать только об одной причине. — У тебя кто-то есть в Лос-Анджелесе? Кто-то, от кого ты зависишь? — Или кто-то, кто нужен тебе больше, чем я?
— Нет.
— Тогда, черт подери, почему мы не можем продолжить, когда ты вернешься? Я просто не могу поверить, что ты бросаешь меня только потому, что поняла, как писать любовные сцены! Ты ведь не такая.
Молли сглотнула.
— Спасибо за твои слова. — Она опустила глаза на его пальцы, все еще сжимающие ее руку. — Алек, тебе придется отпустить меня. Я опоздаю на самолет.
Алек чувствовал себя так, словно проглотил кусок льда.
— И я ничего не могу сказать или сделать, чтобы изменить твое решение?
Молли отрицательно покачала головой.
— Возможно, ты передумаешь, когда приедешь в Калифорнию. Возьми мою карточку. Позвони мне. Мы еще поговорим.
В его голосе звучало безумное отчаяние, но сейчас Алеку было наплевать на гордость.
— Я не передумаю. Лучше не надейся на это. Так будет только хуже.
— Куда уж хуже…
— Алек… — Она снова умоляюще взглянула на его пальцы, отчаянно сжимающие ее руку.
И он отпустил ее. Все безнадежно, стучало в висках, но Алек отказывался верить, что это конец. Неважно, сколько раз он говорил себе, что в итоге они разойдутся, но серьезно об этом не думал. А после субботы и воскресенья, когда им было так хорошо вместе, когда они были счастливы, он вообще оставил подобные мысли.
Действуя машинально, как робот, Алек нажал кнопку и направился к багажнику, прежде чем Молли успела выйти из машины, — будь он проклят, если позволит Молли надрываться и тащить чемодан самой. Он поставил его на колесики, вытянул ручку и повернулся к Молли.
— До свидания, Алек, — сказала она.
В этот момент Алеком овладело какое-то отчаянное удальство.
— А как же насчет прощального поцелуя?
— Он уже был… там, в коттедже.
— Да, но я-то не знал об этом. — И, перешагнув через чемодан, Алек поймал голову Молли за подбородок и наградил девушку глубоким, яростным поцелуем, заявляя свои права собственника, хотела того Молли или нет. Алек заглянул ей в глаза. — Это не конец, — прошептал он. Потом развернулся, сел на водительское сиденье и захлопнул дверцу.
И тогда боль нахлынула на него — гораздо более страшная и сильная, чем он мог представить. Несколько минут Алек боялся, что его просто вывернет наизнанку. Каким-то образом он умудрился направить автомобиль в густой поток транспорта и при этом никого не сбить. Сейчас ему не стоило садиться за руль, но выбора у Алека не было. Он поехал прочь от терминала, напрягая всю силу воли, чтобы не ринуться вперед не разбирая дороги, не заботясь о машине, хотя сейчас ему было глубоко наплевать не только на машину, но и на себя.
Рано или поздно боль утихнет, и он обретет способность мыслить здраво. Ему придется поверить в это — или сойти с ума. С другой стороны, возможно, он уже сошел с ума, потому что, несмотря на все доводы разума, собирался снова встретиться с Молли. И, неважно, что она сказала, между ними ничего не кончено.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Оказавшись в доме своих родителей в Беверли-Хиллз, Молли поверила, что из нее вышла бы неплохая актриса. Она умудрилась убедить отца и мать, будто ее подавленный, усталый вид вызван усиленной писательской деятельностью, и после ужина, который вызвал у нее острый приступ ностальгии, Молли, извинившись, убежала в свою комнату, с трудом поборов желание выплакаться родителям в жилетку. Она знала, что родители однозначно предложат ей переехать к ним, а сейчас Молли была слишком слаба, чтобы устоять против этого предложения.
В своей комнате она почувствовала себя пленницей. Конечно, ее камера была роскошной — огромная кровать с балдахином, примыкающая мраморная ванная, балкон, выходящий на бассейн, годный для олимпийских соревнований; и все равно это была тюрьма. Выдержанная в артистически блекло-голубых тонах, комната выражала скорее вкус ее родителей, чем собственное видение Молли. Сама она всегда предпочитала милые безделушки и кружева бабушки Нелл.
Но сейчас Молли была рада оказаться здесь, подальше от своего коттеджа. Конечно, в конце концов Молли вернется туда, ведь она отнюдь не собирается отказываться от своего любимого домика, пусть даже полного тяжелых воспоминаний. Она привыкла к мысли, что бабушка никогда больше там не появится; привыкнет и к тому, что больше там не будет и Алека.
Молли упала на необъятную кровать и уставилась на усыпанный цветами подсолнуха балдахин. Что ж, она поступила благородно в отношении Алека. Правда, она не ожидала, что ее поступок вызовет такое ужасное чувство подавленности и пустоты. Впрочем, Молли совершила в своей жизни не слишком много благородных поступков такого масштаба, поэтому решила, что, возможно, в ее ощущениях нет ничего странного.
Ее должно было вдохновлять сознание того, что Алек благодаря ее жертве поймет, чего он хочет от жизни. Но вместо этого перед внутренним взором Молли стояло его лицо, когда она сообщила ему о своем решении. Она заставила его страдать, и пусть это было для его же блага, Молли была невыносима мысль, что Алек не сразу оправится от удара. А он не заслуживал таких мучений.
На самом деле их разговор мог состояться и после ее возвращения, но Молли боялась, что чем дольше будет оттягивать, тем слабее будет ее решимость. После двух недель разлуки она так обрадуется возможности видеть его, что не сможет сказать о необходимости расставания. Возможно, она вообще не наберется духу сказать это, и тогда Алек откажется от своих планов стать адвокатом. В этом отношении Молли верила Джошу. Сняв розовые очки, она увидела все тревожные признаки, о которых говорил Джош, и поняла, что никогда не простит себе, если — пусть и непреднамеренно — сломает карьеру и жизнь Алека.
Молли искренне надеялась, что Джошу удастся вразумить друга и убедить, что разрыв с нею только пойдет ему на пользу. Тем более Джош лучший друг Алека, и его поддержка будет очень кстати. Да, Джош справится со своей задачей.
А что до нее самой, то надо постараться вообще ни о чем не думать и попытаться заснуть. Правда, Молли не верила, что ей это так легко удастся, но она будет считать овец — или подсолнухи — столько, сколько потребуется. Завтра ей предстоит обед с Даной, и ей надо быть бодрой, с ясной головой, чтобы убедить Дану, что в последней книге убийство совершил садовник.
У Алека выпал выходной день, и он провел его в юридической библиотеке, но так и не открыл ни одну из взятых книг. В очередной раз он подошел к поворотному моменту в своей жизни и теперь собирался принять решение, которое назревало уже давно. Наконец, обдумав план, который казался Алеку вполне разумным, он собрал книги и вернулся домой.
А вечером, когда он сидел в Интернете, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Джош с банкой пива в руках.
— Приехал так скоро, как смог, — сказал он вместо приветствия и направился прямиком на крохотную кухню. — Давай садись и расскажи мне все как на духу. Или можем посмотреть бейсбол по телевизору и вообще ни о чем не говорить. Выбор за тобой.
— Я только сначала разберусь с компьютером.
Брови Джоша поползли вверх.
— Ты уже взялся за курсовую? Ну ты даешь!
— Нет, тут иное. Открой мне пиво, ладно?
— Конечно. Вообще-то я думал, что проделаю это за сегодняшний вечер не раз, и очень рад увидеть, что ты работаешь. Это хороший признак.
Алек вернулся к компьютеру, взял кредитку и ввел код в компьютер. Отлично, сделано. Принтер зашипел, печатая квитанцию. Алек закрыл сайт турагентства, а через несколько секунд к нему подошел Джош и увидел лежащую на столе кредитку.
— Что-то покупаешь?
— Ага. — Алек взял у Джоша пиво. — Спасибо.
Они чокнулись, и Джош провозгласил:
— За будущее!
— Отличный тост. — Алек как следует хлебнул из банки, и нервная дрожь у него в животе немного утихла. — Садись. — Он показал на диван. — Да, прости, что не смогу подменить тебя в субботу, но у меня никак не получится.
— Без проблем. — Джош расположился на диване. — У тебя на носу горячая пора. К тому же не стоит создавать у Прис впечатление, что я струсил. А потом, там ведь будут подружки невесты, а? Так что если моя записная книжка пополнится, то еще неизвестно, кто остался внакладе.
— Это мысль. — Кстати, Алек понял, насколько дорога ему Молли, именно когда потерял интерес к телефонам других девушек.
— Слушай, может, ты голодный? — спросил Джош. — Я как-то не подумал об этом, пока не въехал на парковку. Наверно, стоило купить по пути пиццу, потому что, зная тебя, могу с уверенностью сказать, что ты сегодня ничего не ел. Еще не поздно заказать что-нибудь на дом.
При мысли о пицце Алек снова почувствовал в желудке неприятный ком. Теперь при мысли о пицце он неизменно будет вспоминать субботний вечер с Молли.
— Все в порядке, я не голоден.
— Ладно, подумаем об этом позже. — Джош взглянул на часы. — У нас есть еще час.
Алек с трудом сидел на месте. Ему хотелось встать и расхаживать по комнате, чтобы немного усмирить бурлящую кровь.
— Все к лучшему, приятель, — вдруг сказал Джош. — Я знаю, сейчас ты думаешь иначе, но поверь, так оно и есть.
Алек внимательно посмотрел на друга. Он подозревал, что Джош поговорил с Молли и повлиял на ее решение, но не собирался выяснять, как все было на самом деле. В любом случае Джош руководствовался сознанием своей правоты, и Алек не хотел накалять атмосферу, пытаясь разубедить друга.
Джош слегка передвинулся на диване.
— Теперь главное — вернуться к нормальной жизни. Не позволяй случившемуся выбить тебя из колеи. Семестр уже подходит к концу.
Моя учеба вообще подошла к концу, подумал про себя Алек, но, прежде чем сказать об этом Джошу, надо было обсудить другую тему.
— Я хочу поговорить с тобой о службе перевозок.
Джош усмехнулся.
— Хочешь стать моим юрисконсультом?
— Нет, я хочу работать там с тобой.
— Так у тебя не хватит на это времени. Одно дело — юридическая помощь, но ты не сможешь….
— Я хочу войти с тобой в долю — если ты, конечно, согласишься. Правда, у меня сейчас не густо с деньгами, но я постараюсь.
— Ничего не понимаю, — нахмурился Джош. — И не могу представить, как ты будешь вести дела, сидя за баранкой.
— Да не хочу я быть юристом. Я хочу просто управлять бизнесом, как ты.
Джош застонал и откинулся на спинку дивана, едва не расплескав свое пиво.
— Иисус, Мария и Иосиф! Я сдаюсь! Знаешь, я на самом деле сдаюсь.
— Джош, послушай. Все эти годы, пока я учился…
— Нет, не сдавайся, черт тебя дери! — Джош резко подался вперед, и на этот раз пиво плеснулось на диван. Джош, правда, этого не заметил, а наставил на Алека палец. — Ты самый толковый мужик изо всех, что я знаю! И твои предки так гордятся тобой! Я думал, что твоя мама как-нибудь возьмет, вставит твой аттестат в рамочку и повесит на стенку. А твой отец — знаешь, как он хочет, чтобы ты добился в жизни успеха? Так что…
— Вот именно. Все это время я пытался найти профессию, которая удовлетворила бы моего отца, а остановиться и подумать, чего хочу я сам, так и не удосужился. И знаешь, что выяснилось?
Джош сделал зверские глаза.
— Знаю! Ты настолько запал на эту женщину, что не можешь рассуждать здраво.
— Неправда, Джош. Первый раз в жизни я рассуждаю здраво. Я видел, как сильно Молли увлечена своей писательской деятельностью. И тот книготорговец… пусть он беден, но он счастлив.
— Бедный, но счастливый. Просто идеал!
— А хоть бы и так! Мне нравится водить машину. Мне нравится встречаться с новыми людьми, с людьми, которые отмечают какие-то праздники. А сколько счастливых людей видит за день адвокат?
Джош шумно выдохнул.
— Зато он зарабатывает деньги, а не шутки шутит.
— И зря. Я хочу стать твоим партнером и управлять автопарком. У нас получится.
Джош медленно откинулся назад, покачивая головой.
— Все эти годы я смотрел, как ты мечешься туда-сюда, но ничего глупее ты в жизни не говорил.
— Это значит, что ты не хочешь иметь меня в качестве своего партнера?
Алек поник. Конечно, он может начать собственное дело, но вдвоем с Джошем было бы гораздо веселее, и им не пришлось бы конкурировать.
Джош провел рукой по лицу.
— Нет, дело не в этом. Если бы ты был простым парнем, не слишком умным, но со всеми прочими твоими достоинствами, я был бы польщен подобным предложением. Но ты создан для лучшей доли.
— Ничего лучше, чем любимая работа и партнерство с тобой, я не могу придумать.
— Как мило… и как глупо. Послушай…
— Нет, это ты послушай. — Алек глубоко вздохнул. — Все эти годы я ненавидел учебу. Ненавидел так же сильно, как и ты, но я не бросал ее, чтобы сделать приятное отцу. И, если ты это заметил, у меня не хватило силы заставить себя получить хоть одну специальность.
— Еще как заметил.
— Дальше. Родители Молли хотели сделать из нее кинозвезду, но она настояла на своем и стала писательницей. Наверно, мне нужен был подобный пример, чтобы самому решиться и сделать то, что я считаю нужным.
Джош уставился на банку с пивом, которую непрерывно крутил в руках. Наконец он поднял глаза на Алека.
— Тогда хотя бы закончи этот семестр, а потом у тебя будет целое лето впереди, чтобы обдумать все как следует. Это слишком серьезное решение, чтобы принять его вот так, сразу.
— Это слишком серьезное решение, чтобы откладывать его еще дольше. Джош, я не могу закончить этот семестр. Завтра я уезжаю в Калифорнию.
Джош уронил челюсть.
— Не может быть.
— Может. Я еду за Молли.