Комната внезапно начала кружиться. Все еще с туфлей в руке, Молли на ощупь отступила к кровати, понимая, что ей не хватает воздуха.
— Молли?
— О, Алек… Мне кажется… я сейчас упаду в обморок.
Алек пинком захлопнул дверь и побежал к Молли, по пути уронив на пол и коробку и розу. Он усадил ее на матрас и принялся приводить в чувство.
— Так, опусти голову между колен. — И он пригнул голову Молли вниз. Ее волосы были на ощупь еще более похожими на шелк, чем он представлял себе в мечтах, но сейчас его мысли были заняты другим. Первым делом надо не дать ей упасть в обморок. — Дыши как можно глубже.
Молли судорожно хватала ртом воздух.
— Через нос, чтобы кислород быстрее дошел до мозга.
— А… ты-то откуда… знаешь?
— Два семестра подготовки к медицинскому колледжу. — Алек прислушался к ее дыханию и стал успокаиваться, когда оно постепенно выровнялось. — Все в порядке.
— Да… я знаю. Просто… не могу поверить, что такое случилось.
Плечи Молли затряслись.
— Молли, не плачь. — Алек погладил ее волосы. — Все мы время от времени впадаем в панику. Этого не надо стыдиться.
— Я и не плачу. — Молли подняла голову, и Алек понял, что она смеется.
— Надеюсь, у тебя не истерика, — забеспокоился он.
— Возможно.
— Наверно, тебе лучше выпить воды. — Алек сделал движение, чтобы направиться в ванную.
Молли положила руку ему на плечо, удерживая на месте.
— Все нормально. Я в порядке.
— Ты уверена?
— Просто… — Молли снова начала хихикать.
— Что?
— Просто я никак не ждала, что между моих колен окажется моя голова.
В ушах у Алека зашумело, и сердце бешено заколотилось. А Молли улыбалась ему, и ее щеки были румянее роз.
Алек застонал и приник к ее губам, послав все свои благоразумные планы к чертям. Наконец-то он целовал Молли, а большего от жизни и не требовалось. Губы Молли были как вишневое вино — сладкие, сочные. Он хотел немедленно раздеть ее и опрокинуть на кровать.
Да и Молли, похоже, хотела того же. Она запустила пальцы в его волосы и позволила завладеть своим ртом, чего никогда бы не допустила женщина, не настроенная на серьезное продолжение.
Алек принялся раздевать ее, но тут же возникли две проблемы: он находился под неудобным углом, а пуговицы на жакете Молли были квадратными. Алек подумал, что того, кто придумал квадратные пуговицы, надо застрелить на месте. Молли стала помогать ему, но их пальцы так тряслись, что в процессе одна пуговица отлетела и покатилась по полу.
Алек тут же отстранился, почувствовав себя жутко неуклюжим.
— Молли, я не хотел…
— Да какая разница? — Тяжело дыша, она умудрилась расстегнуть еще две пуговицы. — И какому идиоту пришла в голову идея квадратных пуговиц?
— Такому, который не интересуется сексом.
— Точно. — Молли наконец-то протолкнула последнюю пуговицу в петлю и с торжеством посмотрела на Алека. — Ну вот!
Когда отвороты жакета разошлись в стороны, Алек ожидал увидеть под ними какое-нибудь кружевное белье, и ему потребовалась пара секунд, чтобы понять, что там нет ничего подобного. Только нежная кремовая кожа и волнующие полутени. Он судорожно глотнул.
— Ты не…
— Нет.
Молли раскинула руки и смотрела на Алека; на ее щеках полыхал румянец. У Алека свело мускулы от желания.
Он никак не мог сосредоточиться на чем-то ином, кроме открывшейся перед ним картины.
— Ты невероятная. Потрясающая. И полная сюрпризов.
— Спасибо. — Ее зеленые глаза сияли. — И если тебе интересно, жакет уже расстегнут.
Голос Алека стал глухим от предвкушения.
— Да, мне интересно. В высшей степени интересно.
Алек задрожал, представляя, как сейчас его ладони скользнут под гладкую ткань жакета. Потом он вспомнил о розе и понял, что другого подходящего момента использовать ее уже не представится. Поначалу Алек хотел вручить ее Молли в манере Джеймса Бонда, но теперь ему рисовалась иная, более заманчивая перспектива.
— Я… э-э… принес тебе розу. — Он протянул руку и поднял цветок с пола.
— Как мило. — Молли сделала движение, что бы взять розу.
— Подожди. Не шевелись.
На лице Молли отразилось удивление, но потом она снова опустила руки на кровать.
— Так?
— Да. А теперь… позволь мне соблазнить тебя.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Молли решила дать Алеку немного поспать. Они вообще могли бы остаться в номере на всю ночь и продолжить это восхитительное сексуальное приключение. Но теперь, пока Алек дремал рядом с ней и восторги секса немного улеглись, в голову Молли снова полезли неприятные подробности утреннего разговора с Бенджамином. Возможно, агент сам не знал, о чем говорит, да и на писательских курсах ей твердили, что любой критик судит субъективно.
Бенджамин видел в ней писателя-детективщика, который не способен сочинить горячую историю. Возможно, он читал ее новый роман, руководствуясь системой оценок, совершенно не годившейся для этого текста. Молли должна сама перечитать книгу еще раз. Если она по-прежнему будет ей нравиться, то стоит искать нового агента, а не сексуальных авантюр.
Но Молли не жалела об этом дне. И в душе благодарила Бенджамина за то, что его замечания придали ей храбрости сделать Алеку предложение.
Итак, рукопись у нее под рукой, а Алек крепко спит. Молли выскользнула из его объятий и ступила на пол. Потом, поскольку она еще не окончательно превратилась в раскованную, неистовую соблазнительницу, вынула из шкафа халат и надела. Взяла рукопись, села в кресло, обтянутое белым и синим бархатом, и взглянула на титульный лист. «История в Мануа». Наверно, этому названию не хватает изюминки. Оно чем-то похоже на названия детективов. Может, заменить на что-то более откровенное? Например, «Тропическая жара». Молли схватила ручку, лежавшую на телефонном столике, и написала новое название. Упоминание о тропиках каким-то образом волновало, возбуждало, оно вызовет у читателя представление о первобытных инстинктах… как те, которые просыпались в ней, когда рядом был Алек.
Молли открыла первую страницу, но после десяти минут чтения со вздохом откинулась на спинку кресла. Она искренне верила, что книга хороша, но теперь не была в этом уверена. Критические замечания Бенджамина то и дело всплывали в ее памяти. Возможно, он и прав. Возможно, текст создает впечатление, что его писал интроверт-детективщик, меньше всего в жизни склонный к риску.
Проклятье. Ей очень хотелось, чтобы Бенджамин ошибался, но первая эротическая сцена и в самом деле казалась… натянутой, неестественной. Или нет? Молли закрыла глаза, вспоминая слова, звуки, ощущения прошедшего дня. Вот от них ее бросило в жар, а от этого…
— Молли?
Она открыла глаза и обнаружила Алека, который стоял перед ней в одном полотенце, обернутом вокруг бедер. Молли была так поглощена мыслями о своей книге, что не заметила не только то, как Алек вылез из постели, но и что он успел побывать в ванной.
Смешно, что он тоже решил как-то прикрыть свою наготу. Интересно, может, Алеку такое эротическое приключение так же внове, как и ей?
— Чем занимаешься? — спросил он.
Молли бросила взгляд на рукопись. Она пообещала Алеку рассказать о встрече с Бенджамином по пути домой, по глупости решив, что дело выгорит, но все обернулось иначе. И открыть Алеку страхи, связанные с творчеством, труднее, чем лечь с ним в постель.
Правда, ей не обязательно давать ему прямой ответ. Она может сказать, что это проект, над которым она работает в данное время, добавить еще пару неопределенных фраз и спрятать рукопись в сумку. Или напротив, рассказать чуть больше, чем намеревалась сначала.
Взвешивая доводы в пользу обоих решений, Молли внимательно посмотрела на Алека. Она сделала ему откровенное предложение воплотить их сексуальные фантазии в номере этого отеля. Когда они выйдут отсюда, Алек будет знать о ней гораздо больше других людей. Будет знать интимные подробности. Но только писатель может понять, что тайны творчества бывают пострашнее тайн секса.