На разгульный пир мог явиться любой бонд из любого херада, и ему подносили кубок с мёдом или кружку с пивом, чтобы всякий мог выпить за здоровье и боевую удачу Рюрика и его отважных товарищей.
На усадьбу со всех краёв слетелись скальды, в честь конунга Рюрика сочинялись песни и висы, а лучших скальдов Рюрик щедро оделял золотом и серебром.
В родовом доме Рюрика веселье продолжалось днём и ночью. Женщины щеголяли новыми нарядами, красуясь и друг перед дружкой, и перед соседскими женщинами, приезжавшими на шумный пир, чтобы вместе со своими мужьями поздравить Рюрика с удачным возвращением из заморского похода.
А однажды днём лёгкие санки, запряжённые четырьмя вороными конями, подвезли к воротам усадьбы весьма знатного гостя, за которым далеко по берегу растянулась его многочисленная свита, — попировать вместе с конунгом Рюриком приехал конунг Гуннар с Побережья Серых Валунов, чем немало удивил всех.
Славился конунг Гуннар врождённым высокомерием и непомерной спесью, а тут, гляди ж ты, сам явился...
Слуги поспешно распахнули ворота, рабы застелили каменный пол в зале чистой соломой, конунгу Гуннару и его спутникам освободили лучшие места поближе к пылающему очагу и доверху наполнили вином серебряные кубки.
По знаку Рюрика его слуги принесли дорогие подарки для всех гостей.
Хмурым и раздосадованным был конунг Гуннар, и чем щедрее одаривал Рюрик его златоткаными одеждами, тем угрюмее собирались складки на лбу соседа.
— Боги послали тебе немалую удачу, — сказал Гуннар. — Много раз я водил своих молодцов и в ледунг, и в викинг, но никогда ещё не удавалось добыть столько золота и серебра за такое короткое время...
— Боги любят Рюрика, — сказал кормщик Эйрик.
Тем временем слуги внесли узкогорлые амфоры с греческим вином, принялись щедро наполнять кубки гостей. И в завершение пира каждый гость получил по серебряному браслету.
Видел Рюрик, что Гуннара просто бешенство охватывает от выставляемого напоказ богатства, но не мог удержаться.
Пусть все видят, кому благоволят боги!
Пусть все знают, кто из окрестных конунгов наиболее достоин быть предводителем всех ближних и дальних херадов!
У конунга Рюрика и воины одеты лучше всех, и женщины. Корабли самые быстрые, оружие самое лучшее. И вина самые изысканные. И еды всякой столько, что собаки даже ленятся ползти два шага за куском мяса, дожидаются, пока кто-нибудь бросит кус ближе к пасти.
— Вольно же было тебе гулять по чужим землям, конунг Рюрик, — неприязненно произнёс Гуннар, протягивая ладони к жаркому пламени очага. — Пока служил ты заморским правителям, в это самое время наши земли подвергались нападениям недругов... Ты сладко ел и пил в Миклагарде, а мы здесь проливали кровь, отражая один натиск за другим.
— Разве могла что-либо изменить сотня воинов, которая ходила со мной? — миролюбиво обратится Рюрик ко всем собравшимся. — Насколько мне известно, мой херад выставил в ледунг столько кораблей, сколько было положено. Снарядили их парусами и вёслами. Дали вдоволь еды и всякого питья.
— С ними не было тебя, — упрекнул Гуннар. — Если бы ты со своей сотней был с нами, не погиб бы лютой смертью конунг Сигурд...
— Разве конунг Сигурд погиб при защите нашей земли?.. Насколько мне известно, его убили под Альдейгьюборгом... Закон обязывает всякого бонда защищать свою землю, но я не знаю такого закона, который бы обязывал ходить в викинг!
— Сигурд ходил не в викинг, а в ледунг! — возразил Рюрику конунг Гуннар. — И если тебе столь хорошо известны законы, на весеннем тинге ты сможешь дать ответ старейшинам всех родов...
— Я не отказываюсь. Однако никто не сможет убедить меня в том, что участие в викинге обязательно для каждого воина, — сказал конунг Рюрик и оглядел своих воинов.
Как он и ожидал, никто не отвёл глаза в сторону, все считали, что Рюрик поступил справедливо и достойно.
Разъярённый конунг Гуннар приказал седлать лошадей и закладывать санки для женщин. И как ни уговаривали его остаться, Гуннар уехал.
А конунг Рюрик продолжил весёлый пир.
Однажды в середине зимы в замок конунга Рюрика спустился с гор одноглазый свинопас Харальд.
Слуги не сразу впустили его в зал, где пировал Рюрик, и лишь когда седобородый Харальд надавал тумаков нерасторопному прислужнику, перед старым викингом отворились настежь все двери.
Это был тот самый Харальд, который ходил в походы ещё с отцом конунга Рюрика и всегда становился на нос драккара, первым принимая удары врагов.