А теперь он был сгорблен и сед, его одежды пропахли свиным дерьмом, пальцы были грязными и корявыми.
— Конунг Рюрик! Я приветствую тебя и твою удачу! — сказал одноглазый Харальд и осушил единым духом огромный рог пива. — Я хочу обратиться к тебе с вопросом: не разучился ли ты охотиться на волков?
— Конечно же нет! — живо откликнулся Рюрик, припоминая излюбленную забаву своего детства. — И готов хоть сейчас отправиться на охоту.
— Иного ответа я от тебя и не ожидал, — удовлетворённо сказал Харальд. — Завтра утром вели оседлать две дюжины добрых коней. Мы отправимся в ущелье Рыжего Быка, где я выследил волчью стаю... Эти лютые звери повадились таскать не только твоих свиней и овец, но даже и сторожевым псам перегрызают глотки... Пора проучить серых разбойников, не так ли, мой конунг?
— Давно пора! — с жалостью глядя на старого викинга, сказал конунг Рюрик.
Как ни пытался бодриться одноглазый Харальд, выглядел он довольно жалко, и на его месте Рюрик предпочёл бы принять почётную смерть с мечом в руке, нежели влачить столь убогое существование.
После второго рога с пивом старого викинга стало клонить в сон, и он свалился на пол неподалёку от очага. Рюрик приказал слугам бережно перенести старого викинга на полати и накрыть одеялом из волчьих шкур.
Пир был окончен прежде обычного времени, охотникам следовало хорошенько отдохнуть.
Задолго до рассвета громко протрубили турьи рога, сзывая доблестных воинов Рюрика на молодецкую забаву. Ещё затемно, наскоро подкрепившись, две дюжины охотников выехали из ворот замка и поскакали в горы.
Холёный жеребец Рюрика фыркал на крепком морозе, пускал из обеих ноздрей упругие струи пара, так что со стороны, верно, казалось, будто под конунгом гарцует волшебный дракон, извергающий дым и пламя. А сам Рюрик казался себе непобедимым героем, повергающим страшных чудовищ.
Охотники скакали в молчании. Лишь Эйрик время от времени недовольно покрикивал на своего коня, прихрамывающего на правую переднюю ногу.
А Рюрик находился в прекрасном расположении духа и нахлёстывал своего жеребца, полной грудью вдыхая морозный воздух, в который время от времени вплетались запахи овечьих отар и можжевелового дыма, прокисшей соломы и палёной шерсти.
Дорога пролегала вблизи усадеб свободных бондов, через хутора отпущенных на волю рабов, мимо загонов для многочисленных стад, принадлежавших конунгу Рюрику.
Порой дорога углублялась в дремучий лес, порой стелилась по окраинам заснеженных полей.
Встречные бонды, приветствовали своего конунга, низко кланялись, выражая почтение, желали удачи в охоте.
Когда всадники углубились в лес, острый слух Рюрика уловил детские крики и всхлипывания. Может, в иной день эти звуки прошли бы мимо внимания конунга, но в то утро у него было такое доброе настроение, что он остановил жеребца и поднял руку, призывая всех прислушаться.
Детский плач послышался совсем рядом, за сугробами, вплотную примыкавшими к придорожным кустам.
Рюрик решительно направил своего жеребца через сугробы и скоро увидел глубокую яму, на дне которой в сухом снегу копошились три полуголых младенца. Они карабкались вверх по крутому склону и беспомощно соскальзывали вниз.
Рядом с Рюриком остановил своего коня Эйрик, заглянул в яму, меланхолично кивнул.
Некоторое время Рюрик и Эйрик молча наблюдали за тем, как детёныши пытаются выкарабкаться из снежной ямы.
— Бьюсь об заклад, что вон тот, рыжий, вылезет наверх, — сказал Эйрик, указывая кончиком плети на самого шустрого малыша.
— Если это произойдёт, я подарю ему имя, — сказал Рюрик и, повернувшись к своим людям, приказал одноглазому Харальду: — Узнай, кто посадил их сюда.
Старый викинг, недовольный задержкой охоты, огрел плетью коня и ускакал на хутор.
Охотники, собравшиеся вокруг снежной ямы, стали криками подбадривать неразумных детёнышей, цепляющихся окоченевшими пальцами за снег.
Вскоре силы двоих мальчуганов иссякли, они смирились с гибелью, но рыжий с невиданным упорством продолжал лезть из ямы, срываясь вниз почти от самой кромки.
Когда же он вновь вскарабкался к самому краю ямы, Рюрик встретился взглядом с затравленными и отчаянно злыми глазами обречённого малыша, подумал секунду-другую и сказал:
— Эйрик, ты прав... Ты выиграл. Он выберется и сам, но это займёт время, так что помоги ему.
Эйрик спешился, наклонился к краю ямы и протянул малышу руку.
Мальчуган вцепился в меховую перчатку ослабевшими руками, затем из последних сил подтянулся и ухватился за варежку зубами.