По берегу к шатру Могуты пришли три арабских базаргана в чёрных одеждах, привели с собой толмача.
— Куда путь держите? — поинтересовался Могута.
— Хотели бы дойти до Куябы, чтобы там купить рабов и меха, — помогая себе жестами, сказал толмач, — Но мы опасаемся жестокости от жителей Куябы.
— Слышали мы от людей знающих, что сакалиба не любят чужеземцев, убивают их, — добавил второй базарган.
— Кто это такое сказал? — возмутился Могута.
— От хазар слышали, — развёл руками толмач.
— Не верьте ни единому слову! Хазары по всему свету распускают слухи о том, что на Руси-де живут дикари, которые ловят чужеземцев и жарят их на кострах... Если верить хазарам, в русской земле всякого торговца подстерегают одни беды и никакого прибытка, так?..
Толмач залопотал по-своему, важные базарганы кивали головами и гладили шелковистые бороды.
— Для чего это делают хазары? А всё для того, чтобы отпугнуть гостей от Киева... — сказал Могута. — Знамо дело, ежели гости свой товар в Итиле продадут, каган получит десятину, а лишись он торговых пошлин, что ему останется?.. В дальние походы его дружина давно уже не ходит, поблизости хазары всех разорили, с голого больше одной рубахи не снимешь... Вот и несут околесицу. Всякий порицает в других людях лишь то, чему ужасается в себе и от чего сам хотел бы избавиться... А нам это весьма обидно!
Снова залопотал толмач, снова важно принялись кивать базарганы.
— А ежели желаете девок купить, так для чего вам в Киев идти, через пороги трудиться? Такого добра я вам и тут могу продать... Вона сидят — одна другой краше!.. А что у вас есть на продажу?
— О-о-о!.. У нас есть замечательный товар!.. У нас есть ароматы, у нас есть шёлк, у нас есть золото, у нас есть серебро... — оживился толмач.
— Тогда мы с вами поладим, — заверил арабов Могута.
Состоялся скорый торг: Могута обменял рабынь-гречанок на арабские шелка и благовония.
Елена, почувствовав своё влияние на предводителя тавроскифов, попросила Могуту, чтобы он не продавал сарацинам, а оставил при ней сестру Феофанию.
— Подружка твоя, что ли? — поинтересовался Могута. — Чего ж ты раньше не сказала? Мы бы её не вязали, она бы тебе прислуживала...
Елена не сомневалась в том, что Феофания скорее останется с ней у тавроскифов, чем с игуменьей Екатериной — у арабов.
Лодейники налегали на вёсла, но время от времени опасливо косились на темнеющие берега, по которым то и дело скакали дикие степняки.
Когда караван приблизился к порогам, Надёжа приказал всем лодейникам надеть брони.
— Я бы попробовал не пробиваться с боями, а тихонько проскользнуть мимо степняков, — сказал Могута, обращаясь к сыну.
— Ладно, батя, — послушно ответил Надёжа. — Попытаем счастья...
К первому порогу подошли вечером. Пока выгрузили на берег самые тяжёлые грузы, воцарилась непроглядная темень.
— Может, оно и к лучшему... — вполголоса произнёс Могута.
В кромешной темноте, стараясь не шуметь, лодейники впряглись в лямки и споро перетаскивали лодьи, поставленные на катки, через бурлящие на острых скалах потоки воды.
Перетащили первую лодью, уложили в неё мешки и тюки, и только принялись перетаскивать вторую лодью, как вдруг из-за туч выглянула полная луна, залила белым светом водную гладь, осветила речные откосы и лодейников, копошащихся на узкой песчаной полоске берега, затем раздался гулкий топот копыт, истошные вопли степняков и засвистели в воздухе длинные стрелы...
Стоявший поблизости от Надёжи лодейник был сражён наповал, стрела угодила ему прямо в глаз.
Взвыл нечеловеческим голосом кормщик Арпил, которому стрела повредила правую руку прежде, чем он успел закрыться щитом.
Могута зычно крикнул:
— Надёжа!.. Возьми десяток ратников да пробивайся наверх! Отгони их от берега!
Но Надёжа уже не мог исполнить приказание отца, поскольку при первых боевых криках степняков прыгнул в реку и поплыл под водой, пока хватило дыхания.
Течением его вынесло на отмель.
Настороженно озираясь, Надёжа выбрался из воды.
Крики степняков, свист стрел, звон мечей слышались и некотором отдалении, и Надёжа сумел вскарабкаться по отвесной круче, привстал, огляделся.
Степняков было много, гораздо больше, чем боярских лодейников. Одни подскакивали к берегу, выпускали тучу стрел и отъезжали назад, другие охраняли кибитки и стреноженных коней, пасшихся неподалёку.
Хоронясь от сторонних взглядов, Надёжа степью обежал вокруг стана степняков.