И перемен не предвидится. В программном докладе Н. И. Рыжкова, в разделе о внешней торговле, сказано: «Как и прежде, приоритетное внимание будет уделяться укреплению взаимоотношений с социалистическими странами…» Если так, на маневр валютой ради стабилизации потребительского рынка рассчитывать нечего. Но кто ж нам виноват?
Другая возможность — ограничить закупку техники. Экономисты настойчиво предлагают этот вариант, однако им однозначно ответили: такую политику мы проводить не будем, а кто думает иначе, тот хочет завоевать дешевый авторитет. Принято решение закупать не товары, а оборудование для их производства. Бесспорно, в нормальной обстановке так бы и надо действовать. Иное дело в условиях кризиса. Поможет ли нам чужая техника? Ее уже лежит на складах без малого на пять миллиардов рублей, она ржавеет, ее раскурочивают, а через два года после поставки фирмы снимают с себя ответственность за ее работоспособность. Вот взяли крупные кредиты в ФРГ на оплату оборудования для легкой и пищевой индустрии, а дальше? Из тысяч строек легкой промышленности в прошлом году планировали завершить всего-то 69, а и того не сделали — закончено 55. Разумно ли еще растягивать фронт строительства?
Кругленькие суммы можно выручать от продажи населению строительных материалов, а в магазинах — шаром покати (знаю, сам строю садовый домик). Выбрось на рынок в достатке кругляк, доски, цемент, кирпич — застройщики станут зарабатывать деньгу на производстве, сон забудут. Люди семейные, малопьющие — это же наша опора и надежда. Нет, строительные материалы опять отданы ведомствам, а им сколько ни дай, все мало, отблагодарят опять каким-нибудь БАМом или каналом.
Словом, резервы у страны есть. Все их надо подчинить проведению экономических реформ, чтобы получить отдачу уже через два-три года. Иначе и оборону проедим, и валюту, а в итоге окажемся опять у разбитого корыта.
Такова моя программа. В главнейших пунктах она расходится с предложениями титулованных экономистов. Действительно, с ноября прошлого года сложилось нечто вроде самоновейшего официального курса в управлении хозяйством. Он сильно отличается от первоначальных планов перестройки. До недавнего времени реформаторов упрекали в робости, непоследовательности и тут же давали благовидное объяснение: слишком, мол, влиятельны антиперестроечные силы, аппаратчики сводят на нет прогрессивные начинания, искажают объявленные сверху новые принципы. Сегодня ситуация, на мой взгляд, иная: сами решения, принятые на высшем уровне, в сумме своей образуют достаточно целостную, логически не противоречивую и, увы, слишком известную нам концепцию приказного регулирования хозяйства. Авторы ее словно сами не верят в идеи перестройки, опять подхлестывают, пинают вроде бы отвергнутую планово-командную систему: вывози в последний раз, яви на прощанье свое могущество, а там и за реформы примемся. Не вывезет. Не явит. Тогда не приспело ли время защищать перестройку от ее инициаторов?
Пусть никого не вводят в эйфорию посулы вернуться к реформам после оздоровления экономики. Эта затея обречена. Не исключено, что время, отпущенное для управляемого процесса перемен, уже истекло. Если я и ошибаюсь, запас исчисляется не годами — месяцами, хозяйство разваливается на глазах. Оздоровительные меры до реформ вместо реформ не пройдут. Потеряв темп, мы все равно начнем радикальную перестройку, другого шанса на спасение у нас просто нет, однако вынуждены будем перестраиваться в обстановке хозяйственного хаоса. Могли и не сделали — история не простит нам такого разгильдяйства.
1989 г.
НИКОЛАЙ ШМЕЛЕВ
АВАНСЫ И ДОЛГИ
ОТ АВТОРА
Моя профессиональная жизнь в экономике перевалила уже тридцатилетний рубеж. Занимался я за эти годы практически всем: теорией экономического роста, советской экономикой, экономикой стран СЭВ, «третьим миром», экономикой США, мировым хозяйством и международными экономическими отношениями. В таком охвате есть, безусловно, свои минусы, но есть и плюсы: то, что происходит сейчас у нас дома, нельзя понять и должным образом оценить вне контекста основных процессов и глубоких структурных изменений, характерных для современного мирового хозяйства.
Нынешняя попытка радикальной экономической реформы на моей памяти уже третья. Две предыдущие (в 50-х годах и в 1965 г.) ушли в песок. Как мне думается, прежде всего по политическим причинам. Не постигнет ли эту реформу такая же судьба? Надеюсь, что нет, хотя такая опасность, конечно, существует.