Христос.
Ладонью я потер свою грудь, где, по ощущениям, образовалась дыра размером с кулак.
— Но прежде, чем я спросила ее об этом, она пыталась поговорить со мной об Адаме и обо всем остальном, но я не захотела ее слушать. Она пыталась загладить свою вину, но я продолжала отталкивать ее. Вероятно, она ненавидела меня...
— Это не тот случай, — я мертво посмотрел на Ди. — Она не ненавидела тебя. Кэт понимала. Она знала, что тебе нужно время, и она... — я стоял, неожиданно испытав потребность убраться из этой комнаты, и из этого дома, на дорогу.
— У нас еще не закончилось время, — тихо сказала она, словно просила... и черт меня возьми, если это не было больно. — Не закончилось.
Гнев вспыхнул во мне, и от меня потребовалось очень много, чтобы не наброситься на нее.
Потому что держать меня в том проклятом доме было ничем иным, как потерей времени.
Несколько раз, глубоко вздохнув, я задал вопрос, на который не был уверен, что хочу получить ответ. — Ты видела ее мать?
Ее нижняя губа дрогнула. — Видела.
Я поймал пристальный взгляд моей сестры и удержал его. — Расскажи мне.
Выражение лица говорило, что это была последняя вещь, которую она хотела делать. — Полиция была в ее доме весь день после того... как вы вернулись назад. Я разговаривала с ними, и потом с ее матерью. Полиция думает, что вы двое сбежали. Или, по крайней мере, так они сказали ее матери, но я думаю, что один из них подставной. Он был слишком непреклонен.
— Ну, конечно, — пробормотал я.
— Впрочем, ее мать не поверила в это. Она знает Кэти. И Доусон вел себя сдержано с Бет и всеми остальными. Это показалось бы подозрительным любому, у кого есть хотя бы две клетки в мозгу. — Она немного отклонилась назад, уронив руки на колени. — Было действительно трудно.
Ее мать была так расстроена. Могу сказать, что она думает о худшем, особенно, после «исчезновения» Уилла и Кариссы, — сказала Ди. — Ей действительно больно.
Вина взорвалась, как картечь, оставляя дюжины дыр во мне. Мама Кэт не должна была проходить через это — беспокоиться о своей дочери, и бояться худшего.
— Дэймон, не оставляй нас. Мы найдем способ вернуть ее, но, пожалуйста, не оставляй нас.
Пожалуйста.
В тишине я уставился на нее. Я не мог дать обещание, которое не намеревался сдержать, и она уже знала это. — Я должен идти. Ты знаешь. Я должен вернуть ее обратно.
Ее нижняя губа задрожала. — Но что если ты не вернешь ее назад? Что если ты останешься там с ней?
— Тогда, по крайней мере, я буду с ней. Я буду там ради нее. — Я подошел к сестре и обхватил руками ее щеки. Слезы покатились вниз, задевая мои пальцы. Я ненавидел видеть ее плачущей, но еще больше я ненавидел то, что случилось с Кэт. — Не волнуйся, Ди. Мы говорим обо мне. Ты знаешь, как чертовски хорошо, я умею вытаскивать себя из разных ситуаций. И ты знаешь, что я вытащу ее оттуда.
И ничто в этом мире не остановит меня.
Глава 3
КЭТИ.
Я была поражена, что при всей информации, мой мозг функционировал. Наконец, я смогла сделать что-то нормальное — переодеться в чистую одежду, пару черных штанов для бега и серую хлопковую рубашку. Соответствие одежды, даже нижнего белья моему размеру пугало.
Словно они знали, что я приду.
Словно они шпионили не только за мной, но и за моей одеждой.
У меня чесались руки, я хотела хоть что-нибудь сломать.
Вместо того, чтобы остановиться на том, что непременно привело бы к распылению оникса и ледяную воду на мою кожу, я сосредоточилась на своей камере. Ох, простите. На моей территории, как сказал мне доктор Рот.
Размером она была примерно как номер в отеле, добрых три сотни квадратов или около того.
Под моими ногами пол был покрыт холодной плиткой. Я не имела представления, где была моя обувь. Двуспальная кровать была пододвинута к стене, возле нее крошечный журнальный столик, комод и телевизор, вмонтированный в стену в футе от кровати. На потолке имелись внушающие страх точки боли, но шлангов для воды в комнате не было.
Напротив кровати была дверь.
Я положила на нее кончики пальцев и осторожно толкнула, открыв, наполовину ожидая, что на меня брызнут ониксом.
Этого не произошло.
Внутри располагалась маленькая ванная комната с другой дверью в конце. Она была заперта.
Я развернулась и пошла назад в спальню.
Путешествие до моей камеры не было живописным. Мы прошли прямо из комнаты, где я очнулась, в лифт, который открывался прямо напротив места, где я находилась сейчас. Мне даже толком не представилось шанса заглянуть в коридор, чтобы увидеть, сколько там комнат, похожих на ту, в которой теперь была я.
Держу пари, их там было много.
Не представляя, сколько сейчас времени, была ли ночь или день, я переместилась на кровать и стянула коричневое одеяло. Я села и прислонилась спиной к стене, подогнув ноги к груди. Я натянула одеяло до подбородка и разместилась лицом к двери.
Я устала — устала до самого основания. Веки отяжелели, а тело болело от попытки сидеть, но мысль о том, чтобы уснуть пугала меня до самого нутра. Что если кто-нибудь придет, пока я сплю? Вероятность этого была велика. Дверь заперта снаружи, то есть я полностью зависела от их прихотей.
Борясь со сном, я сконцентрировалась на тысячи вопросах, вертящихся в голове. О том, как Доктор Рот сделал то шпионское заявления о причастности Лаксенов к войне, начавшейся бог знает сколько времени назад.
Даже если они были причастны, имело ли это значение теперь? Я не думала, что имело. Не тогда когда нынешнее поколение Лаксенов так далеко ушло оттого, что, возможно, планировали их предки. Если честно, я даже не понимала, почему он заговорил об этом? Чтобы показать, как мало я знаю? Или здесь было что-то большее? И что на счет Бетани? Были ли она на самом деле опасна?
Я потрясла головой. Даже если Лаксены начали войну сотни, если не тысячи, лет назад, это не значило, что они были злом. И если Бетани опасна, вероятно, это имело какое-то отношение к тому, что они с ней сделали. Я не собиралась позволять им втянуть себя в их ложь, но я должна была признать, то, что они сказали, расстроило меня.
Мой мозг обдумывал еще больше вопросов. Как долго они планировали держать меня здесь?
Что на счет школы? Моя мама? Я подумала о Кариссе. Доставили ли ее в место наподобие этого? Я до сих пор не имела понятия, как она закончила изменяться или почему. Люк, смехотворно разумный и даже немного пугающий подросток гибрид, помог забраться внутрь Маунт Везер, и предупредил, что я могу никогда не узнать, что случилось с Кариссой.
Я не была уверена, что смогу с этим жить. Было неправильно никогда не узнать, почему она оказалась в моей спальне и самоликвидировалась. А если я закончу так же, как она, или как бессчетное множество других гибридов, похищенных правительством, что будет с моей мамой?
Не имея ответа ни на один из этих вопросов, я, наконец, позволила своему разуму отправиться туда, куда ему хотелось, туда, куда я отчаянно пыталась помешать ему идти.
Дэймон.
Мои глаза закрылись, когда я выдохнула. Я не должна была даже стараться думать о нем. Его лицо прекрасно всплывало в моей памяти.
Его широкие скулы, губы, которые были совершенны и почти всегда выразительны, и те глаза — те красивые, зеленые глаза, которые походили на два безупречных ненормально ярких изумруда. Я знала, что на самом деле моя память не воздавала ему должное. У него была та мужественная красота, которую я никогда не видела прежде в реальной жизни, только читала о ней в моих любимых книгах.
Боже, я уже скучала по книгам.
В своей настоящей форме Дэймон был прекрасен. Все Лаксены были потрясающе красивы, созданные из чистого света, они зачаровывали, словно вблизи вы смотрите на звезду.