Что же означает утверждение русскоязычного философа М.К. Мамардашвили о поражении, неудаче христианства на территориях восточных славян? Он был хорошим философом, сам никогда не занимался религией но, как думающий человек, такими вещами на ветер никогда не бросался и к этому надо отнестись как к глубоко и сложно уложенному содержанию, требующее распаковки и на которую у него не хватило времени. Не хватило времени распаковать его.
Понятно, что у него успех христианства не означает количество верующих и храмов и, исходя из того что сам философ занимался проблемами генезиса и существования цивилизации, можно понять что у него определение «успех христианства» подразумевает именно это - образование человеческой цивилизации. Именно христианства создало западную цивилизацию и именно эта цивилизация является единственным образованием на планете, которое, по его мнению, механикой своего существования может пока удовлетворительно решать индивидуальные и планетарные человеческие проблемы.
И вот если мы возьмемся распаковывать этот смысл, поразительно легко, интуитивно, выскакивает следующее определение - наши образования или наши государства на этих территориях не является христианским странами, в конце концов эти образования не имеют вообще никакого отношения к той цивилизации. Именно интуитивно, потому что логично, на первых порах, трудно вывести это определение. Трудно потому, что внешне мы похожи и, что особенно блокирует такую логику, мы пользуемся одним терминологическим языком - то ли научным то ли религиозным.
Где мы разминулись с ними? Причем «разминулись» надо говорить в настоящем времени, поскольку говорится об основах цивилизации действующих вне времени, тех, которые сами создают время.
Философ говорит, что мы не евангелизированы.
Мы остались варварами, язычниками и текст Священного Писания проходит мимо нас. Мы что-то читаем, анализируем текст, анализируем события описанные в тексте - А были они на самом деле? А как их объяснить или отвергнуть научно? Тогда же как тот текст не изучается и в нем не анализируются отдельно все события, описанные в Священном Писании. Вообще Священное Писание и события, которые в нем описываются, это целостность которая не анализируется. Священное Писание не описывает исторические события а создает их, создает историю. Мы же, оставшись языческим племенем, из него хотим сделать инструкцию по защите веры, инструкцию по поступкам. Тогда же как из него даже нельзя делать инструкцию по тому как думать. Священное Писание предшествует всем мыслям христианина. Те далекие события, с учений Иисуса и Его жертвы, из столкновения этих учений и Его жертвы с иудаизмом создали сложный символический комплекс, который перемещается в пространстве и времени, создает свое время, создает каждое мгновение того столкновения и его предназначение одно - для каждого человеческого существа создать те условия, в которых свидетели тех событий, апостолы и простолюдины, пережили эти события и стали новыми людьми, христианами.
Текст Священного Писания обращен только ко мне и он не то что не является инструкцией для действий, а в момент моего чтения и, фактически, в момент его создания мной, он даже запрещает мне применять его для внешнего мира, только к себе. Как ложные христиане, мы, читая в Библии слова «человек грешный», эти слова сразу поворачиваем на соседа, который живет этажом выше и постоянно заливает нас или на соседа через дорогу, на священника, который по нашему делает что-то не по вере. Тогда как эти слова правильно надо читать - «я грешен». И все. Любые попытки в себе повернуть на других надо беспощадно пресекать и в продолжение этого жить по правилу - во всем что произошло в мире виновен только я один (!). Об этом и Заповеди Божьи. Библейская заповедь «не суди» запрещает это действие потому, что тебе никогда не видно отношения другого с Богом. Заповедь «не укради» дана не для сохранения частной собственности, милостыню ты даешь не для спасения нищих. Украв ты себя губишь, не нищий тебе должен благодарить а ты нищему должен быть благодарен за то, что дал тебе возможность понять что ты милосерден. Заповеди Божьи это не инструкция по защите веры, это не юридические нормы, которые ты должен заучить и одно из назначений христианской веры в том, чтобы ты Заповеди Божьи сам переоткрыл в себе. Как абсолютные истины, Заповеди Божьи нельзя употреблять в повседневной человеческой речи типа - нельзя нарушить, потому что... Нет никаких «потому что», никаких каузальных связей (!). И как абсолютные истины они непригодны для общения в обществе. Трудно это дается, но надо понимать, что Иисус должен был их выкладывать на человеческом, несовершенном языке. Другого не было. Поэтому иногда они кажутся парадоксальными. Особенно, например, то место где «любить врагов». Иисус был еще и добрым, как сказали бы сейчас, практикующим философом. То, чтобы мы любили врагов своих, это христианская предельная формула свободы. Она расшифровывается примерно так. Враг, угнетатель, дал тебе в морду, ты ему в морду, он тебе, ты ему сдачу, он тебе сдачу и т.д. И так ты втянулся незаметно и стал зависимым от него и его поведения, стал зависимым от внешних обстоятельств. Но ты же собирался освобождаться, быть свободным, «забыл» об этом... То есть христианство различает «освобождать» и «эмансипировать». Освобождать можно только себя, но эмансипировать кого угодно и предельная свобода это действия, которые полностью независимы от внешних обстоятельств, только изнутри христианина и никто тебя не может сделать рабом, воздействуя на те внешние обстоятельства. То место в Мамардашвили, где он говорит о неудаче христианства, можно дополнить другим текстом и местами из его книги «Символ и сознание», написанной вместе с А. Пятигорским. Тот ход христианства становится понятным, когда читаешь те места из книги, где авторы пишут о культуре как комбинации двух взаимодополняющих, независимых частей - символа и языка, символа и знака. То есть символический агрегат религии порождает другую часть культуры - знаковую часть, «в каждой наличной культуре существует определенное соотношение символизма и языковости, а точнее - систем их культурного потребления». И тогда любая религия может быть названа, как сейчас модно - «духовностью» - только при наличии того, чего она стала действительно этой «духовностью». Разговоры о том, что сама религия вместилище или емкость для некой «духовности» - это как говорят валяние дурака, а сам символический аппарат религии это пустые знаки без содержания и настоящая вера требует их материализации. И в данном случае на территории России христианство не материализовалось, не перешло во внешние цивилизованные, общественные отношения и православие это «герметичное» христианство, замкнутое само на себя и назвать его духовной основой чего-либо невозможно. Русская, да и украинская, культуры нехристианские и в этом есть то поражение христианства, о котором говорит философ. Можна еще так - это нехристианские культури потому что они хотят быть христианскими. Также и с верой. Мы никогда не будем верующими потому что мы хотим верить в Бога. И это снова разные вещи — верить в Бога и хотеть верить в Бога.