Судья промолчал.
- Его душа в ней?
- Да. Подобные этой - книги делали гномы Лиловых Гор. В отместку людям, разорившим их королевство. Когда-то мне уже доводилось видеть одну из них. Только выглядела она иначе. Книга дает ложную надежду на исполнение любого желания того, кто отопрет печать на ней. Но ключи от печатей случайным образом появляются в самых неожиданных местах. Как только один используют - он исчезает из рук владельца и появляется у того, кого посчитает подходящим.
- Подходящим для чего?
Вадьяр снял с пояса связку ключей и провернул один из них в замке темницы:
- Подходящим убить за обладание книгой. Забавно придумано. Не так ли? Открыл ты все печати или только одну - не важно. Если на тебе есть ее метка - после смерти ты ее раб. Или пища. Это смотря кому верить. Серые мантии давно спорят: механизм - эти книги, или же живые существа? В их академии хранится одна такая. Выходи, чернокнижник. Нам понадобится помощь. Ксави, ты сможешь использовать эту дрянь нам на пользу?
Писарь кивнул.
Четверых покойников уложили на каменный пол.
- Куда потом тащить прикажете? - Недовольно полюбопытствовать раскрасневшийся Норвил.
- Потом никуда не придется. Дальше они своим ходом.
Судья зашёл за спину своему безмолвному спутнику и откинул его плащ. Под ним оказалась стальная пластина доспеха неестественно выпирающая, словно её носитель был горбуном. Вадьяр протянул руку и повернул небольшой диск в центре. Только сейчас бывший узник увидел на запястьях Ксави оковы, сквозь которые тянулись цепи, уходя по рукам куда-то за спину. Когда судья закончил - его друг со скрежетом железа свел руки вместе.
Затем, в полной тишине, он стал складывать знаки ладонями. Книга задрожала и свет вокруг начал меркнуть. Вначале хозяину "Последнего приюта" почудилось, будто это потемнело у него в глазах и, на всякий случай, он проверил свой пульс. Но пульс оказался в порядке. А тьма сгустилась сильнее. Она словно собиралась изо всех углов и щелей и стекалась в центр, где на полу лежал странный деревянный куб, над которым в полной тишине происходило нечто удивительное и пугающее.
Ксави, склонившись над артефактом, вдруг поднял руку и стал складывать слова. Судья тут же озвучивал все, что говорил ему помощник:
- Мойшек из Старой Запруды.
- Ян-Дубосек из Карпова села.
- Бартош, герцог Речного края.
- Хезис из Ивельхейма.
При последних словах Антоний вздрогнул. Он знал, что собираются сделать эти двое. А тьма, что сгущалась вокруг писаря, вдруг закрутилась в водоворот, взмыла к потолку и, разделившись на четыре части, пролилась черным дождем на принесенные тела.
Перед живыми стояли, сгорбившись, фигуры бывших людей. Они походили на нечто звероподобное. Конечности безвольно свисали, почти доставая до холодного пола. Их черты вытянулись и заострились. Мышцы на серых лицах то и дело подрагивали, будто они принюхивались к чему-то. Но вокруг пахло лишь смертью. Ван-Гес принес четыре лука и колчаны. Закладывая стрелы в колчан мертвого мальчика, судья вздохнул:
- Подай мне бечевку, Ксави. Еще чуть-чуть и его голова отвалится напрочь.
Словно отвратительного вида огромные пауки, нежить, перебирая тонкими длинными конечностями, изгибая их неестественным образом, взобралась по стенам таверны и заняла места на четырёх башенках по разные ее стороны. Издали они походили на горгулий, которыми затейливо украсили абсолютно не подходящее для подобной роскоши здание. Настало время ждать. Оно тянулось нестерпимо медленно и каждый коротал его по-своему. Рыжий трактирщик и толстый повар вколачивали последние гвозди, и вешали створку ворот. Хозяин постоялого двора сновал туда-сюда в доспехе из воловьей кожи украшенном железными кольцами на манер кольчуги, и раздавал указания огромным, для его роста, молотом и крепким словцом.
- Я слышал, нелюди так же, как в Креване, перебили целый город в двух неделях езды от перевала. Никого не оставили.
- Так кто тогда рассказал? А?
Рыжий почесал затылок под старым погнутым шлемом:
- Ну-у, мне рассказала молочница из хутора близ мельницы. А ей её сын. Он знает семью, которая приютила человека из того города.
Кашевар сплюнул за частокол и отвернулся:
- Так я и думал.
- Ты погоди, Норвил. Тут дело вот в чем. Говорят, тот город был за каменной стеной в четыре человеческих роста. И никто не знает как они пробились внутрь. Ты что думаешь?
- Я думаю, что эта сраная нежить на крыше быстрее перегрызет нам глотки, чем нелюди, которых никто толком и не видел-то.