- Твоя - здесь хозяин? - Он указал толстым серым пальцем на Ван-Геса.
- Я хозяин. - Вздохнул тот.
Увалень рявкнул:
- Теперь Гроган - хозяин!
- Как скажете. - Смиренно ответил пожилой человек.
Гроган достал из-под ветоши, на которой восседал какой-то коричневый ком, оторвал от него полоску и бросил себе в рот. Редкие желтые зубы заскрипели, пережевывая похожее на вяленое мясо “нечто”. Старик присмотрелся, и тошнота подкатила к его горлу. Под оторванной полоской желтел человеческий череп. Это вяленое мясо было чьей-то головой. Дроебор щелкнул пальцами в направлении двух кикимор со ржавыми бердышами. Они подскочили к старику и взяли его под руки.
- Твоя здесь лишний. Старый мясо мы не есть. Слабый руки работай. Будешь корм для кабан. - Он рассмеялся, то и дело похрюкивая, пока не подавился.
- Дозволит ли благородный вождь исполнить последнее желание старика? - Сказал с прищуром Ван-Гес. - Все благородные вожди прошлого чтили традиции. Неужели ты откажешь мне в этой просьбе, о милостивейший из благороднейших?
Гроган почесал под животом:
- Гроган - благородный. Просить. - Он вдруг подался вперед и рявкнул. - Не просить пощадить! Гроган не глупый.
- Дозволь мне выкурить последнюю трубку.
Дроебор сделал вальяжный жест рукой и вернулся к вяленой голове.
А старик, тем временем, не спеша достал кисет, трубку, и принялся набивать табак. Закурил и присел на край колодца, что стоял посреди двора. Воды в нем не было. Зато на нем лежал бронзовый якорь, покрытый патиной от времени. Цепь от него уходила в землю. Кроме как служить напоминанием о славном прошлом старого моряка - пожалуй, других функций у этого предмета не было. Пока бывший владелец постоялого двора курил, новый с нетерпением постукивал пальцами по подлокотникам своего трона:
- Гроган устать ждать. Старый коротышка бросать трубка и идти кормить кабан.
- Ну-у-у, думаю я и впрямь засиделся. Пора. - Ван-Гес поднялся, отряхнул от упавших снежинок одежду, вынул изо рта трубку и выбил не успевшие догореть угли прямиком в колодец.
- Не портить мой вода. - Рассмеялся дроебор. - Не плюй в колодца. Придется напиться! Ха-ха!
- Уже не придется. - Шепнул себе под нос Ван-Гес.
Послышалось негромкое гудение, словно пошла тяга в печи. Оставшиеся в живых плененные люди прижались к частоколу. Старик присел под свисавший над краем колодца якорь и, упершись в него спиной, столкнул вниз. Цепь потянулась следом, высвобождаясь из-под земли. А сама земля вокруг трактира вдруг затряслась и стала ходить ходуном. Нелюди ползали в пыли, хватались за все, что могло удержать их на ногах. Наконец швы между уложенными на земле плитами стали расходиться и весь наполненный живыми и мертвыми двор, конюшни и амбары - рухнули в пылающую бездну. Осталась лишь догоравшая гостиница, да сам колодец. На нем теперь и восседал старик, посреди пустоты, словно на высокой каменной башне. Внизу ещё слышны были вопли и рев сгорающих заживо нелюдей.
Прошло немного времени, прежде чем крики стихли. Те, кому повезло больше - погибли перемолотые обрушившимися строениями. Другие же несчастные, те, кто пережил падение, обречены были сгореть заживо. Но и сейчас их обугленные, застывшие в предсмертной агонии тела, горели, возвышаясь над маслом, заполнившим дно огромного котла, словно фитили свечей.
Старик поднялся, держась за бронзовую цепь. Поправил свой вымазанный сажей жилет и уже начал прикидывать в уме, как ему спуститься на обнажившийся после обрушения островок на месте его гостиницы. Он единственный соединялся со скалами вокруг огромного котла. Но неожиданно почувствовал удар в шею. Его слегка качнуло. Он потрогал место удара и обнаружил на пальцах кровь. Ван-Гес слегка удивился, приняв это за укус пчелы. Но вспомнив, что на улице зима - понял, что все не так радостно. В шее торчала стрела. Он нащупал наконечник, ухватился покрепче, и обломал его. В ладони оказался обточенный кусок полупрозрачной рыбьей кости, примотанной к древку.
Хозяин "Последнего Приюта" криво улыбнулся, но этого никто не увидел. На синие очертания гор вдали и звенящее лазурное небо над головой опустилась тьма.
Глава 4. "Мертвый дом".
Комната герцога была в дальнем углу третьего этажа. Под самой крышей. Дарвик поднялся по скрипучим ступеням, слыша, как внизу все еще шумели припозднившиеся гости. На миг ему почудилось, будто кто-то идет следом. Мужчина остановился и прислушался. Вокруг была лишь ночь.
От печей в трактире и обилия постояльцев воздух был тяжелым. Пахло едой, пивом и сосновой смолой. И еще чем-то неуловимо знакомым и неприятным. Он подошел к дальней, по левую руку, комнате. Остановился у двери и присел, чтобы оставить послание. Осознание, что это был за запах, пришло в тот миг, когда уголок сложенного пополам клочка бумаги, оказался в крови. Выпрямившись, наемник осторожно толкнул дверь и оторопел. По ту сторону лежал с открытыми, полными предсмертного ужаса глазами, Валдрик. Тот самый напыщенный индюк, от которого так и веяло высокомерием. От него тонким ручьем, словно выведенным ловкой рукой картографа, стекал в озеро у двери, темный ручей . Старик прижимал ладонь к горлу, широко раскрыв почерневший от крови рот. Поверх кровати, сгорбившись над чем-то, сидела фигура. Дарвик не видел со спины, кто это был. Он узнал лишь кроваво-красные щегольские сапоги. Незваный гость тихо присвистнул, окликая мастера игры на скрипке. Тот вдруг выпрямился, затем ловко спрыгнул на пол и весь подобрался. Словно кошка перед прыжком. Мужчина успел лишь краем глаза увидеть на чем сидел этот человек. Кровать вокруг несчастного паренька, что лежал, раскинув руки, окрасилась алым, а на горле зиял черной лентой, разрез. Похоже, что убийца был занят отделением головы от тела, когда его застали.