Зато на Учёном совете разговор был общим, на одном научном языке. Тему мою утвердили, не смотря на длинное, но точное название «Разработка и экспериментальное обоснование метода диагностики состояния технической готовности высококвалифицированных спортсменов на заключительном этапе подготовки к ответственным соревнованиям».
В октябре Булкин на съёмки «Легенды о Тиле» в Ригу меня отпустил. Признался я ему и в том, что после аспирантуры и защиты диссертации хочу пойти работать в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии совершенно по другой тематике. Он воспринял это спокойно, с пониманием. Только просил серьёзно отнестись к диссертации. Тема не простая, да и олимпийский заказ. Или точнее сказать — очень сложная. Если хотеть не отрицательного результата. Первый год я просидел в библиотеках, выискивал соратников в подходах к проблеме оценки техники движений. Узнал об исследованиях Сеченова, Марея, Бернштейна, Далькроза, Волконского, Дъячкова, Бальсевича, Верхошанского, Зациорского. Дошёл даже до Галины Сергеевны Улановой. Оказалось, что в балете к проблеме оценки движений давно и серьёзно относятся. Движения в танцах записывать не могут, а оценивать объективно никто и не пытался. Всё на глазок, на чей то авторитетный вкус. На первом курсе много на симпозиумы ездил, слушал доклады учёных, выступал в дискуссиях. За год написал сорок страниц литературного обзора, сформулировал проблему, обозначил пути её решения. Сослался на сотню литературных источников.
Институт закупил для моей методики аппаратуру, в университете на матмехе разработали программу для компьютера.
Я помогал старшему сотруднику нашего сектора Кате Ершовой проводить измерения для Владимира Петровича Кондрашина в баскетбольном клубе «Спартак», не отказывал Ю.В. и А.И. в своём родном ЛИАПе. Булкин меня похвалил, Учёный совет одобрил. Решили, что критерий оценки техники движений спортсменов должен быть найден.
За этот год в нашей семье родился сынок. Назвали мы его Тимофеем. Жена сидела с ребёнком дома. По вечерам мы катали его в коляске по набережной Невы. В Театральном институте создавать программу трюковой подготовки помогал Кирилл Чернозёмов. Он собирался взять курс актёров пантомимы и наши поиски обрели одно русло. На кафедре сценического движения осталось много материалов о программе занятий по биомеханике у Мейерхольда и в ФЭКСе Козинцева, где преподавал знаменитый французский боксёр и фехтовальщик Эрнесто Лусталло. Мы часто встречались с Кириллом на уроках Ивана Эдмундовича Коха, которые в те времена он проводил прямо в театрах тех мастров, на курсе которых проводил занятие. Кирилл помогал мне освоить историческое фехтование, в котором преуспел со времён «Гамлета». Часто мы сталкивались с Кириллом в Театральной библиотеке у Пушкинского театра. Приезжал он и на тренировки студии каскадёров, которую я вёл по вечерам в спортивном зале института на улице Опочинина. А по воскресениям мы собирались на конные тренировки в парке Дубки у Юрия Сергеевича Смыслова.
Летом 1975 года я последний раз поехал на сборы по дзюдо в Молдавию. Мотивацию в спорте я потерял после того, как не попал на Олимпиаду в Мюнхне в 1972 году. Выступать за команду в тяжёлом весе в Кишинёв поехал Боря Каплан. В ЛНИИФКе мне дали характеристику и в Районном комитете КПСС разрешили выехать на съёмки фильма «Стрелы Робин Гуда» в Польшу. Это для меня было теперь интереснее.
Работа была интересная, но я неудачно упал с лошади, травмировал позвоночник и решил оставить выступления в спорте. Но денег на прокорм семьи заработал достаточно. Хватило даже на однокомнатную квартиру на Светлановском проспекте, куда мы по осени и переехали.
Второй год в аспирантуре считается самым сложным. Результаты экспериментов должны определить суть научной работы. Баскетбол, футбол, дзюдо отпали из-за многофакторности влияния на результат спортсменов. То есть техника на результат их действий влияла не однозначно. Я оставил для своей работы спринтерский бег и прыжки в длину. Экспериментальная базу организовали в легкоатлетическом манеже Виктора Ильича Алексеева и на Зимнем стадионе. Там я размещал свою аппаратуру и проводил измерения параметров движений спортсменов в процессе тренировок. Тренеры и спортсмены относились к научным исследованиям благожелательно, надеясь на обоснованные и объективные подсказки в их работе. Все параметры движений в основном упражнении (а замерял я их радиотелеметрическим способом) и его результат обсчитывались на компьютере с использованием статистических методов. Таким образом, были найдены те параметры движений, которые теснее всего были связаны с достижением результата. Построив статистическую модель для спортсмена по этим параметрам можно было давать объективную оценку состояния его техники в другие временные этапы тренировочного процесса, особенно в период подготовки к Олимпийским играм. А по этому критерию в сборной команде СССР из четырёх претендентов можно отобрать на Олимпиаду лучшего. Вот и весь научный труд. Его участниками стали великолепные спортсмены спринтеры Валерий Борзов, Александр Корнелюк, прыгуны в длину Евгений Шубин, Игорь Тер-Ованесян, Сергей Сидоренко и многие другие замечательные спортсмены. Все они готовились к Олимпиаде 1976 года в Монреале. Моё исследование тоже было приурочено к этому событию. Осень и весну я провёл на сборах в Сочи и Кярику, а после Олимпиады уже докладывал результаты своих исследований на конференциях и симпозиумах, публиковал статьи в научных журналах.
Двухмесячные каникулы я всегда проводил в работе на съёмочной площадке. Летом 1976 года Андрей Кончаловский пригласил меня постановщиком трюков на четырёх серийную киноэпопею «СИБИРИАДА». Я с радостью подписал контракт и впрягся в многолетнюю, но к счастью не постоянную, работу. За четыре года мне предстояло участвовать в съёмках четырёх эпизодов. Третий год обучения в аспирантуре связан с подготовкой к защите диссертации и докладами на научных конференциях результатов своих исследований. Они обязательно должны стать публичными и получить оценку научного сообщества. Оформление диссертации тоже отнимало много сил и времени. Особенно трудно было найти машинистку, которая грамотно и красиво напечатает четыре экземпляра сто двадцати страничного труда.
Основные результаты своей научной работы я доложил на Международном конгрессе по биомеханике в Тбилиси в 1977 году и выступил с предзащитой на Учёном совете ЛНИИФК. Своего Совета по защите диссертаций наш маленький институт не имел. Обучение в аспирантуре было успешно завершено. Три года увлекательной работы, тысяча сто пятнадцать дней, когда нужно было уехать из дома и вернуться на трамвае, и желательно не с пустыми руками. Не пропустить ярких событий в театральной и музейной жизни, погулять с детьми и отвезти их на дачу, достать по блату одежду, и, самое главное, искать варианты обмена квартиры в центре моего любимого и родного Питера. Жизнь в новостройках угнетала мою самость.
К завершению аспирантуры 17 мая 1977 года у нас родилась дочь Оля. Жена, отсидевшая на домашнем хозяйстве три года с сыном, продолжила свою почётную миссию домашней хозяйки и матери двоих детей, а я миссию кормильца. Кроме кинотрюков я зарабатывал приличные деньги в обществе «ЗНАНИЕ», читая лекции на заводах и фабриках города Ленинграда. Происходило это обычно в обеденные перерывы в огромных цехах или душных скорняжных мастерских. Я рассказывал строителям коммунизма, как делать производственную гимнастику, а они хохотали надо мной, запивая городскую булку кефиром. Ждать доцентского жирного куша оставалось недолго.
Распределился на работу я на кафедру физического воспитания Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии старшим преподавателем. По обещанию ректора меня должны были взять заведующим кафедрой, но ректор извинился и сказал, что был звонок из Смольного и придётся заведующим взять Александра Шехтеля, сына авторитетного спортсмена города Ленина. Я проглотил это спокойно, хотя выходка его была за гранью понимания. Но зато по понятиям. Дело для меня было важнее должности, а поддержку моей концепции трюковой подготовки актёра ректор гарантировал.
По представлению научного руководителя Валентина Алексеевича Булкина была принята к защите моя диссертация на заседании Учёного совета ГДОИФК имени П.Ф. Лесгафта первого февраля 1979 года, назначены официальные оппоненты профессор из московского ВНИИФКа, доктор педагогических наук Юрий Витальевич Верхошанский и профессор, доктор биологических наук, заведующий кафедрой биомеханики ГДОИФК имени П.Ф. Лесгафта Игорь Михайлович Козлов. Предстояло пережить полтора года томительного ожидания, в течении которого какой-нибудь щёголь на необъятных просторах нашей многострадальной многонациональной Родины, в каком-нибудь республиканском институте мог защитить диссертацию по схожей теме и мой труд спокойно можно было бы выбросить на помойку. Таковы правила. А конвейер всесоюзного выпекания молодых учёных, порой с трудом отличавших сладкое от острого, стремительно набирал обороты. Необъятные мало контролируемые просторы и полная потеря страха взяточничества при нарастании аппетита к богатству, жадности и стяжательства провоцировали разрастание псевдонауки как на дрожжах. Повлиять на эти обстоятельства мог только Всевышний.