Я отправился назад в клуб, высматривая Эйми. Да, я знал её. Профессиональная прожигательница жизни, живущая на папочкины деньги, пойдёт с кем угодно, сделает что угодно, в погоне за новой модной новинкой, новыми острыми ощущениями. Время от времени я снабжал её различными штуками. Никогда не кусал её так сильно, чтобы она заметила. У неё не было причин опасаться меня. Я нашёл её у женского туалета, громко болтающей с другими яркими, молодыми, безмозглыми тварями, которые будут смеяться, трепаться и наслаждаться её компанией, пока не закончится её кредит. Эйми всегда платила по счетам, пока вы поспевали за ней. Она улыбнулась и помахала мне, когда я приблизился. Очевидно, до неё ещё не дошли слухи обо мне. Она была пьяна. Её глаза были яркими, но рассеянными, а помада — размазанной.
— Гарри, дорогой! — завизжала она, бросившись на меня с объятиями и целуя воздух где-то возле моей щеки. — Ты принёс мне что-нибудь новенькое, что-нибудь особенное? Я перепробовала здесь абсолютно всё и у меня шарики за ролики заехали. У Гарри всегда есть хороший товар, — поведала она своему окружению, которое молча таращилось на меня холодными ревнивыми глазами. — Что ты принёс мне на этот раз, дорогуша?
— Не здесь, — сказал я. — Это не то, что можно отдать при всех. Для этого требуется уединение. Пойдём в туалет и я покажу, что для тебя есть.
Она захихикала и неустойчиво поковыляла в туалет на своих высоких шпильках. Я последовал туда за ней и проверил комнату, каждую плитку и приглушил свет. В одной из кабинок парочка шумно занималась сексом и женщина отдавалась прямо на холодном полу, с задранным до бёдер платьем, но другого места у нас не было. Эйми поскребла своими мягкими маленькими ручками по моей груди, надув губы и издавая игривые звуки. Я вытащил тонкий серебряный клинок, который я ношу на всякий случай и воткнул ей между рёбер. Она удивлённо пискнула и схватила меня за плечи. Я провернул лезвие и её ноги подкосились. Я помог ей опуститься на пол и придерживал её, пока она не умерла. Было много крови. Я высыпал порошок чёрной многоножки на пол и использовал флакон, чтобы собрать часть крови. Уложив Эйми на полу, я подобающе скрестил ей руки на груди. Я поднялся и посмотрел вниз, на неё.
Помогло то, что Эйми мне никогда особо не нравилась.
На моей одежде была кровь, но это не привлекало много внимания в „Двери в Рай“. Никто даже не посмотрел на меня. Я поднялся по лестнице в секретную комнату на следующем этаже. Мои руки дрожали. Я никогда никого раньше не убивал. Но я сделал это не для себя. Нет. Всё это для моего ангела. Моего прекрасного ангела.
Когда я вернулся в комнату, она взглянула на кровь на моей одежде и улыбнулась, словно ребёнок, ожидающий подарок. — Ты убил её, Гарри? Ты убил её для меня?
— Да, — ответил я. Мой голос был сухим и ровным, пока сердце выпрыгивало из груди, чтобы снова увидеть её. — Я здесь, чтобы освободить тебя.
Я откупорил пузырёк и пролил кровь Эйми на пылающие красные линии пентаграммы. Ничего не произошло. Вообще ничего. В смущении я оглянулся на своего прекрасного ангела, а она смеялась надо мной. Она опустила палец в кровь и обсасывала её с пальца, с детским удовольствием. И, к тому же, она больше не была прекрасна. Это слетело с неё, как иллюзия, чем оно и было, и то, что теперь сидело в пентаграмме, больше не походило на человека. Оно выглядело гуманоидом с тёмными перепончатыми крыльями, но разница невероятно смердела, словно огромный паук, увиденный вами на полу спальни. В её глазницах плясало пламя, а усмехающийся рот был полон игольно-острых зубов.
Я должен был помнить: есть не один вид ангелов.
— Правильно, Гарри, — сказало оно, голосом, подобным протухшему мясу, подобным смерти невинности или мучениям возлюбленной. — Я — падший ангел и ты совершил ошибку. Они призвали меня из Ада и привязали меня к этому месту, но ты правда думал, что простые смертные могли держать меня здесь против воли Ада? Я здесь, потому что я так решила. Поскольку это даёт мне уйму возможностей делать то, что я делаю лучше всего — соблазнять дураков, вроде тебя и наблюдать за вашим падением. Эйми никогда не имела ребёнка и не приносила его в жертву. Ты убил относительно невинную молодую женщину, Гарри и обрёк свою душу на Преисподнюю, на веки вечные и навсегда. — Оно засмеялось надо мной.
— Моя работа здесь исполнена. Теперь ты можешь идти, Гарри.
Я стоял там в оцепенении. Не мог придумать, куда пойти, что сделать. — Попытка помочь тебе была единственной, хоть наполовину хорошей вещью, которую я сделал за многие годы, — сказал я наконец. — Я должен был помнить — ни одно доброе дело не останется безнаказанным в Тёмной Стороне.