Между тем снова надвинулась зима, а с нею и новые заботы: коровы, которые мирно пасутся в теплое время года, теперь стоят в стойлах — их нужно кормить, за ними нужно убирать. В это время года всегда все идет наперекосяк. Однажды в пятницу, ближе к вечеру, Дерек закончил дойку, и мы уже собирались уезжать, как вдруг заметили, что животные ведут себя беспокойно. Уж не к несчастью ли? — не на шутку встревожились мы, полагая, что такое поведение животных предвещает чью-то болезнь, а то и смерть. У нас была телка на сносях — ее решили не отделять от основного стада, пока не придет время телиться. Увидев, что ворота во двор отворены, она вышла наружу и поплелась к сенному сараю. Дерек помчался за мной, чтобы вместе загнать ее назад; когда мы вернулись, она шествовала по узкой тропке, отделявшей сарай от четырехфутовой кирпичной стены, а позади сарая была глубокая яма для цемента. Дерек вскочил на стену и принялся прыгать и кричать, рассчитывая повернуть ее обратно; но, к несчастью, она не обращала на него ни малейшего внимания и продолжала двигаться вперед, словно заводной бычок. Тут я с ужасом увидела, как телка кинулась на моего супруга и тот упал, исчезнув из вида; мне даже померещилось, что кирпичная стена колышется. На миг, показавшийся мне целой вечностью, воцарилась тишина. Когда я подбежала к Дереку, он уже поднялся на ноги, но было видно, что у него повреждено плечо. Пытаясь перевести дыхание, он ошалело взирал на то, как телка, дойдя до конца сарая, развернулась на сто восемьдесят градусов и так же невозмутимо двинулась назад, будто желала посмотреть, что же такое случилось с ее противником. Кое-как загнав ее во двор, я впихнула Дерека в машину и помчалась в больницу выяснить, сколь серьезны полученные им травмы.
В травмпункте, как и следовало ожидать, была большая очередь. Чтобы скоротать время, пока нас вызовут, мы решили выпить по чашечке кофе. Врач-травматолог оказался симпатичным восточным джентльменом, не понимавшим ни бе ни ме по-английски — нам стоило огромного труда растолковать ему, как именно произошел несчастный случай. Когда мы вернулись из рентгеновского кабинета, наше доверие к нему было поколеблено еще больше — мы увидели, что он с медсестрой сравнивают снимок с фотографией в учебнике анатомии. Впрочем, врач вселил в нас надежду, что с плечом ничего серьезного не случилось (дай-то Бог!), но он по-прежнему не был уверен, осталась ли целой ключица. Поэтому он посоветовал на всякий случай взять правую руку на перевязь и вернуться на дообследование в понедельник.
Когда правая рука остается не у дел, сразу понимаешь, каким ты становишься беспомощным. Еда, мытье, одевание и прочие рутинные вещи требуют теперь настоящего искусства. А мне-то каково? Возись с ним, как с малым ребенком: то нарежь ему мяса в тарелке, то лови за шиворот, удерживая от падения после неудачной попытки натянуть штаны… Все это было бы, может, и забавно, если не знать, что каждое движение причиняет ему боль. Даже пользование туалетной бумагой и то сделалось затруднительным.
В понедельник я снова отвезла Дерека в больницу, где его обследовал знакомый специалист. К моему изумлению, Дерек вышел из кабинета без перевязи и сообщил, что никаких переломов у него нет, а просто большой синяк.
— Так что же у тебя тогда болело всю субботу и воскресенье? А не надо было держать руку на перевязи! Была бы рука подвижной, синяк быстро прошел бы!
Только не думайте, что я это пишу из желания посмеяться над бедолагой Дереком, — ситуации, в которые попадала я, порой оказывались куда комичнее! Вы бы видели, как я еду задом наперед верхом на огромной неоседланной свинье с кислой миной на лице и со скоростью тридцать — сорок миль в час! А дело было так: мы с Дереком выгоняли хрюшку в поле, а та, вместо того чтобы обогнуть меня, возьми да и проскочи у меня между ног! Мне, естественно, ничего не оставалось, как схватиться покрепче за ее могучую спину… Каким образом Дерек умудрился сохранить невозмутимую мину, мне остается только гадать. Хорошо еще, рядом не оказалось ни одного человека с фотоаппаратом — ей-богу, этот кадр обошел бы весь мир!