Но Вера Смолич любит искусство. Она смеется и говорит, что не знает, пролетарка она или буржуйка, но она любит картины, особенно пейзаж. Впрочем, она и скульптуру любит, более всего Родена.
И вот они втроем ходят по галереям. Вначале Жилин ворчит что-то о буржуазии, но потом начинает шумно восхищаться пейзажами и скульптурой Родена. Васютков в музеях больше молчит. Он долго смотрит на каждую картину в отдельности и быстро устает. Дома он много говорит о картинах.
Часто с ними ходит, особенно на выставки, Леонтьев. Он декадент и старается им объяснить работы модернистов. Он говорит несколько вычурно и не совсем понятно, но красиво и образно. Но говоря, он всегда смотрит на Веру, томно щуря свои красивые, продолговатые глаза. Поэтому Жилин и Васютков невнимательно смотрят картины и торопятся домой. Дома они жалуются, что сегодня не было ничего интересного.
Вера смеется. Напротив, сегодня было особенно интересно. Она многое поняла и уже не будет смеяться над декадентами. В их исканиях много красоты.
-- Да уж этот краснобай разрисует! -- угрюмо замечает Жилин.
Девушка обводит приятелей проницательным взглядом. Потом игриво поворачивается на каблуке и говорит, смеясь:
-- Вы меня ревнуете к "Навуходоносору"?
Жилин обиженно возражает:
-- Что вы! Вот еще!.. Ревнуем! На каком, позвольте вас спросить, основании?.. И вообще, ревность черта вырождающейся буржуазии...
Васютков не обижается и не возражает. Он только замечает:
-- Не люблю я вашего Навуходоносора... Картонный он какой-то!
Но Леонтьев продолжает ходить в 24 номер. Он не замечает враждебного отношения к нему. Он любит, чтобы к нему ревновали женщину. Он приходит, сидит подолгу и много говорит.
Леонтьев часто говорит о женщинах. Он тонко разбирается в отличиях брюнетки от блондинки и с видом знатока рассуждает о маленьких и крупных женщинах, о кокетливых и скромных, о сухих и уютных.
Жилин иногда вставляет:
-- У вас чисто буржуазное отношение к женщине.
Леонтьев спорит. Буржуазия превратила женщину в наседку, создала и осветила все эти семейные добродетели, унизила женщину. Он, напротив, обожествляет женщину. Его отношение, если хотите, рыцарское, но не буржуазное.
Васютков замечает:
-- Неправда это. Вы говорите о женщинах, как гастроном об утонченных блюдах, как жокей о лошадях... Какое там рыцарство!
Леонтьев не отрицает. Он знает толк в женщинах. Впрочем, им, Васюткову и Жилину, не понять его отношений к женщине. Они люди разных миров.
Однажды, под вечер, Леонтьев, продолжая разговор о женщинах, неожиданно замечает:
-- А Вера, собственно говоря, пикантная бабенка!
Жилин и Васютков молчат, хотя у Васюткова вздрагивают губы.
-- Впрочем, -- продолжает Леонтьев, -- русская женщина нравится только до тех пор, пока ею не овладеешь!
-- Вы негодяй! -- внезапно выкрикивает Васютков.
-- И, пожалуйста, ступайте своим путем! -- добавляет Жилин, отвернувшись почему-то к стене.
Леонтьев пожимает плечами.
-- Не понимаю, -- смущенно говорит он. -- Впрочем... -- и выходит из комнаты.
* * *
Жорж Леонтьев встречает Веру Смолич каждый день, то по дороге к университету, то в коридоре гостиницы св. Марселя. Конечно, неожиданно. Он смеется:
-- Судьба мне покровительствует, -- говорит он Вере. -- А я верю в судьбу...
Леонтьев с женщинами необыкновенно красноречив. Он затрагивает самые интересные темы и говорит обо всем красиво и свободно. К революции он относится несколько иронически, выше всего ставит наслаждение жизнью, тонко разбирается в любовных ощущениях и увлекается спиритизмом.
-- Не хотите ли посетить спиритический сеанс? -- спрашивает он Веру.
-- С удовольствием, -- девушка краснеет от радости.
Она ходит с Леонтьевым по театрам, в артистические кабаре, на собрания художников. Ее интересует мир литературной богемы, в который вводит ее Леонтьев, и незаметно для себя она все дальше уходит от своих старых приятелей.
Жилин и Васютков угрюмо ждут в своей комнате. Опять встают поздно, долго лежат на кровати и спорят. Опять Жилин тиранит Васюткова своим хладнокровным презрением к "меньшевикам", а Васютков горячится, выходит из себя. Опять машинка с чайником с утра и до глубокой ночи красуется на комоде.
Впрочем, Вера иногда забегает. Васютков и Жилин осторожно всматриваются в нее. Но она ничуть не изменилась. Она так же звонко смеется, по-прежнему мило-фамильярна. Приятели ободряются, веселеют, снова любят и надеются.