Более того, вскоре наметился совершенно определенный крен исторического исследования от «намеренных» свидетельств о прошлом к «ненамеренным». Этот крен был связан с широким распространением идей уже знакомого нам позитивизма.
Мы уже знаем, что позитивистская историография, за редкими исключениями, признавала только наглядные факты, отвергала поиски скрытых закономерностей и учила презирать гипотезы.
Между тем так называемая высшая критика источников была практически невозможна без гипотез. Историки-позитивисты стремились поэтому по возможности ограничить сферу «высшей критики» и использовать главным образом такие источники, которые этой критике вроде бы не подлежали.
Следует иметь в виду и еще одно свидетельство. На рубеже XIX–XX вв. не без воздействия марксизма усилился интерес к истории социально-экономических отношений, к истории культуры и общества, которые теперь начали сильно теснить старую событийную историю. Это еще более усилило интерес историков к источникам второй группы как более объективным и более «наблюдательным». Развивая далее идеи Ранке, историки-позитивисты разбили все источники на две большие группы по степени их объективности, познавательной ценности и характеру отражения в них действительности. Этими группами стали так называемые остатки и «предание», или «традиция». Такое деление источников, охватывавшее не только письменные документы, но теперь уже и вещественные памятники прошлого быта, разработано немецкими позитивистами И. Г. Дройзеном и Э. Бернгеймом. В дальнейшем его приняли также многие русские историки, в том числе такие крупные, как В. О. Ключевский, Н. И. Кареев, А. С. Лаппо-Данилевский. К преданию были отнесены при этом любые сообщения о прошлом, специально предназначенные для сохранения и передачи исторических фактов. Сюда относятся, например, исторические хроники, мемуары, повести и т. п. Особенность всей этой группы источников состоит в том, что они описывают факты, говорят о них, но самих этих фактов непосредственно во всей их материальной осязаемости в современность не переносят. Геродот рассказывает о том, как скифы скальпируют убитых ими врагов. Ни один из снятых ими скальпов не был, однако, подшит к дошедшим до нас спискам труда Геродота. Таким образом, в источниках этого рода перед нами предстают не сами по себе факты, а только их отражение в сознании неких информаторов, отражение, само собой разумеется, крайне субъективное, избирательное и одностороннее. Для распознавания всех этих дефектов и очистки информации от содержащейся в ней почти неизбежной намеренности и тенденциозности как раз и нужна «высшая критика» источников.