Большую часть исследовательской работы выполнили выдающиеся географы во главе с армейскими офицерами Пьером де Ла Верендре (1685–1749) и его сыном Луи-Жозефом де Ла Верендре (1717–1761), ставшими учеными. И укрепление Новой Франции, и расширение ее границ, и изучение континента имели разумеется большое значение. Перед Новой Францией открывались благоприятные перспективы развития. Но ахиллесовой пятой оставался острый недостаток населения.
На первый взгляд это выглядело парадоксом. Метрополия — Франция — насчитывала тогда свыше 20 млн. подданных и была самой населенной страной Европы. Тем не менее она не могла в должной степени обеспечивать огромную неосвоенную территорию иммигрантами. Почему? Население Французского королевства на 96% состояло из крестьян. Франция не знала массового обезземеливания крестьянства. Основная часть французских крестьян была в XII–XVIII вв. прикреплена к земле или к помещику (сеньору) и опутана феодальными повинностями.
Правда, в католической стране насчитывалось несколько сотен тысяч гугенотов (протестантов), находившихся в напряженных отношениях с католическим большинством. Предприимчивые горожане-предприниматели, гугеноты были готовы перебраться за океан, подальше от Парижа и Ватикана. Их прибытие влило бы свежую кровь в жизнь бедной и малонаселенной Новой Франции. Но при дворе Людовика XIV в отличие от его деда и отца, на рубеже XVII и XVIII вв. взяли верх не экономические, а идеологические соображения. Гугенотов стали считать сомнительным, враждебным элементом. В качестве такового им запретили переселение в колонии. Из католиков же почти никто не собирался ехать на край света — в далекую страну с суровыми условиями, одно только путешествие в которую занимало не дни, не недели, а месяцы.
За несколько десятилетий в Новую Францию добровольно отправилось всего около 500 французов — большей частью молодых простолюдинов вроде 16-летнего ларошельского плотника Этьена Трюдо. В свете этого понятны административные меры, принятые соратниками «короля-солнца» — Кольбером и военным министром Жаном Лувуа с целью расширения человеческого потенциала Новой Франции. Они направили в Квебек часть тех французов, которые находились в полной власти государства — 7 тыс. солдат и тысячу заключенных-уголовников. Их согласия на переезд никто не спрашивал.
Впрочем, этих мер было недостаточно. Тогда правительство обратилось с призывом к дворянскому сословию, обещая наградить переселенцев землями. На призыв за все долгое царствование Людовика XIV откликнулось около 200 мелких дворян главным образом из Бретани и Нормандии. Часть из них привезла с собой в колонию феодально зависимых крестьян-арендаторов. Новоявленных землевладельцев, как и в метрополии, именовали сеньорами. Вместе с ними в Новую Францию «привезли» и структуру феодальных привилегий и повинностей — сеньориальную систему. Только лица дворянского происхождения обладали правом быть земельными собственниками, охотиться где угодно, заводить мельницы, пекарни, голубятни. Впрочем, в отличие от метрополии, привилегии сеньоров не переходили по наследству. Каждому сеньору волей короля были нарезаны обширные земельные угодья — в среднем 7,5 тыс. гектаров. Сеньоры распределяли между арендаторами барщину, назначали и взимали оброчные платежи, подвергали строптивых суду и телесным наказаниям.
Арендаторы — пользователи земельных участков — обязаны были селиться вблизи господского жилища и оказывать сеньору любую помощь, в которой он нуждался. Каждому арендатору полагалось до 30 га земли — гораздо больше, чем в большинстве европейских стран. (Правда, землю еще нужно было очищать от леса и валунов.) Таким образом, определялось, что в каждой деревне должно жить 200–250 семейств. Свободный выбор крестьянами места жительства и свобода передвижения, уже утвердившиеся в английских колониях, в Новой Франции исключались. Даже размеры населенных пунктов регулировались сверху.
В довершение всего губернаторы с согласия метрополии возложили на поселенцев и военную службу. (Регулярные войска прибывали из метрополии только во время официально объявленных войн.) Каждый арендатор с 16 до 60 лет был военнообязанным, состоял в ополчении и один-два месяца ежегодно проходил военное обучение. Характерно, что служба в ополчении включала и принудительный труд — прокладку дорог, возведение укреплений и церквей, сенокосы и т. д. Метрополия и колониальные власти экономили на практически бесплатном труде ополченцев существенные суммы, сами же ополченцы надолго отвлекались от собственных хозяйств.