В конце концов они дискредитировали его на том простом основании, что оно основывалось на идеях, распространенных во Внешней Австралии. Жители равнин не всегда были против заимствований и импорта, но в вопросах культуры они презирали кажущееся варварство своих соседей, живших в прибрежных городах и на влажных хребтах. И когда более проницательные жители равнин убедили общественность, что эта последняя группа черпает вдохновение из худших иностранных идей, представители презираемой группы предпочли пересечь Большой Водораздельный хребет, чем терпеть враждебность всех мыслящих жителей равнин.
Затем, поскольку дискредитированная группа изначально использовала свою теорию для нападок как на сине-зелёных, так и на старозолотых, эти две фракции какое-то время пользовались значительной долей всеобщего благосклонного отношения к художникам. Ибо, как напомнил публике один комментатор (в высокопарной прозе той эпохи), «их представления, возможно, не более приемлемы для нас сейчас, чем прежде. Но мы признаём, что они в основе своей вдохновлены нашим несравненным ландшафтом и, следовательно, связаны, пусть и слабо, с великим массивом нашей заветной мифологии. И то, что они предлагают, кажется вполне разумным».
«Кроме нелепого заблуждения, которое мы недавно изгнали с наших равнин: благовидного аргумента в пользу того, что художник озабочен распределением материальных благ, или работой правительства, или освобождением людей от ограничений морали во имя всеобщей вседозволенности, маскирующейся под свободу».
Но, как я знал по своим исследованиям книг, взятых напрокат, и долгим разговорам в барах, публика вскоре устала от ссор между художниками. Долгие годы эти две враждебные теории интересовали лишь немногих ярых фанатиков, сгорбившихся над едким вином в барах или ругавшихся со случайными знакомыми на премьерах в малобюджетных художественных галереях.
Однако в годы, которые некоторые любили называть Вторым Великим Веком Великих Открытий, возникли две группы, гордо именовавшиеся «горизонтитами» и «гаременами». И эти два цвета вновь появились – не только в петлицах, но и на ярких шелковых знаменах во главе публичных процессий и на вымпелах, написанных от руки, над воротами. Споры тех дней имели мало общего с поэзией или живописью. Самопровозглашенные «горизонтиты» утверждали, что они – люди действия. Они называли себя истинными равнинными жителями, готовыми расширить границы пастбищ в регионы, слишком долго остававшиеся без внимания. «гаременцы» настаивали на своей практичности и противопоставляли собственные реалистичные планы более тесного заселения грандиозным планам своих оппонентов по заселению пустыни.
Тридцать лет спустя эти цвета снова стали чаще всего встречаться на крошечных эмалевых значках, которые скромно носили агенты по недвижимости и владельцы малого бизнеса. Это были значки двух основных партий в местном самоуправлении. Сине-зелёный цвет обозначал Прогрессивную торговую партию, проводившую политику создания новых отраслей промышленности и строительства железнодорожных линий между равнинами и столицами. Золотой был цветом Первой лиги равнин, лозунгом которой было «Покупайте местные товары».
Крупные землевладельцы тех дней в основном держались в стороне от политики.
Однако было замечено, что в конце каждого сезона поло, когда из десятков более мелких ассоциаций и лиг выбирались две команды, команда, называвшая себя «Центральные равнины», всегда носила форму определённого оттенка жёлтого, когда выезжала на соревнования с мужчинами, представлявшими «Внешние равнины». В официальной программе форма «Внешних равнин» описывалась как
«цвет морской волны», но море находилось в пятистах милях отсюда.
Я слышал мужчин, которые маленькими мальчиками стояли в толпе, наблюдая за игрой в поло. Некоторые из них, оглядываясь назад, вспоминали странные слова, доказывавшие, что их отцы знали, что витает в воздухе. Но мои информаторы были уверены, что в детстве они не видели ничего зловещего в этом суматошном столкновении цветов. Сине-зелёный мог вырваться на свободу и в одиночку броситься к далёкой цели. Кучка золотых могла преследовать его, неуклонно набирая скорость, и сам наклон их тел – низко над развевающимися гривами – внушал угрозу. Но всё это казалось всего лишь спортом – традиционной игрой равнин, чьи технические термины составляли так много фигур речи в диалекте равнинных жителей.