За ними последовали другие рассказы, сделанные людьми, которые познакомились со Святой землей только через несколько лет после первого похода и, вдохновляясь непосредственно текстом того или другого из этих четырех авторов, искали другие источники, расспрашивали клириков, вернувшихся домой, коллекционировали письма и собрали этот урожай, несколько дистанцировавшись во времени от событий. Однако ни один не использовал выражение «крестовый поход», которое сегодняшним историкам кажется столь естественным. Рауль Канский, клирик, который был приближенным герцога Роберта II Нормандского, в потом сопровождал сицилийских норманнов, говорил просто о «походе»: «Gesta Tancredi in expeditione llierosolymitana» [Деяния Танкреда в Иерусалимском походе (лат.)]. Лишь намного позже, не ранее XIX в., для самых доступных изданий стали, чтобы привлечь внимание читателя, выбирать другие заголовки, вроде «Так хочет Бог!» или попросту «Рассказ о Первом крестовом походе».
Каффаро, юрист и вполне образованный человек, который трижды побывал консулом в своем городе Генуе, а также служил послом при папе и при Фридрихе Барбароссе, в 1100 г. сел на один из флотов, возивших помощь франкам в Иерусалим, и, вернувшись, собрал всевозможные свидетельства, прежде чем написать историю этого предприятия. Он озаглавил ее просто-напросто «Liber de liberatione civitatum orientis» [Книга об освобождении городов Востока (лат.)]. Позже, чтобы рассказать о подвигах, благодаря которым христианам были возвращены Минорка, Альмерия и Тортоса, он написал «De Captione Almerie е Tortuose» [Об обретении Альмерии и Тортосы (лат.)]. Из-под его пера ни разу не вышло выражение «крестовый поход», слово же «крестоносец» на этих сотнях и сотнях страниц встречается один-единственный раз. Все авторы, сколь бы разными они ни были, писали «паломничество», «переправа через море», «войско» и «ополчение», людей же называли паломниками, франками и латинянами.
Вильгельм Тирский, родившийся в Иерусалиме около 1130 г., наставник юного Балдуина (ставшего Балдуином IV, прокаженным королем), секретарь королевской канцелярии, назначенный в 1175 г. архиепископом Тирским, написал монументальную историю христианского отвоевания Востока с 1095 по 1184 г. в двадцати двух томах. Оригинальное название неизвестно, но с нее быстро было сделано несколько списков, которые все называются «Historia rerum in partibus transmarinis gestarum» [История деяний в заморских землях (лат.)]. Его произведение немедленно перевели компиляторы, без колебаний сделав несколько дополнений, но ни в одном из них нет слов «крестовый поход». В качестве заглавия они выбирали либо «Книга о завоевании», либо «Роман об Ираклии» (первая книга начинается царствованием византийского императора Ираклия в 630-е гг.). Сегодня во всех изданиях и библиографических ссылках на них обычно используется название «История крестовых походов», даром что речь там идет совсем о другом — фактически об истории восточных христиан в течение пяти веков, в первых четырех из которых никаких крестовых походов не было. Так же поступили с текстом Одона Дейльского — единственного хрониста, который сопровождал короля Людовика VII в Святую землю в 1147 г. Его рассказ озаглавлен «О странствовании Людовика Седьмого на Восток».
Правда, за 1231 г. мы находим в тексте Бальяна Сидонского, приближенного и сторонника императора Фридриха II, выражение «cruces signatura», позже переведенное как «croiserie». Но это слово совсем не имеет значения «крестовый поход» и впоследствии никогда не использовалось.
Никто не знает, когда и благодаря кому было введено выражение «крестовый поход», но это произошло не раньше 1700-х гг., и использовалось оно еще очень эпизодически, не привлекая внимания. Обычным оно стало в последние годы XIX в. «Крестовый поход», конечно, был изобретением фабрикантов наших учебников истории, и выбор этого слова, не оправданный ничем, вполне явно объясняют замыслы тех, кто желал добиться некоего подобия единомыслия. Удивителен успех этого выражения, ставшего настолько привычным в тексте и речи, что и по сей день чувствуешь себя обязанным употреблять его кстати и некстати, совершенно не раздумывая.