Почему-то лгать у Ксардаса получалось легко. Наверное, не будь он магом, дослужился бы минимум до губернатора.
- Какой ужас! - понизила голос Хельга. – Я думала, здесь, в Нордмаре, все плохо. Проклятая зима… А что с Клауссеном-то? Неужели он на войне?
- В последнее время он занимался научными исследованиями, но, думаю, сейчас он помогает раненым.
- А как давно вы там…
- Не донимай его вопросами, жена, - вдруг раздался скрипучий голос из глубины дома.
Ксардас поднял глаза. Из-за ширмы, состоящей из натянутой на палки шкуры, приступая на правую ногу, вышел отец Клауссена, высокий, как жердь, сутулый старик с взлохмаченными длинными седыми волосами и бесноватым взглядом голубых, как лед, глаз, ни капли не выцветших за долгие годы работы под землей.
- Доброй ночи, мастер. Просим прощения за скромное убранство – мы не ждали вашего визита, да и время такое…
- Это скорее я должен просить прощения за свой незапланированный визит, - улыбнулся некромант. – Проходил мимо, думал, может, здесь найду краткий приют. Ночь на дворе…
- Да уж. Еще и я болен и не встретил, как полагается.
- Это мне уже известно, - кивнул Ксардас на Хельгу, начавшую шуметь на мужа, дескать, зачем он вылез из кровати посреди ночи.
- Успокойся, женщина, - отодвинул ее в сторону Альфред. – Прижмись к печке и грейся. Мастер, я хочу вам показать достопримечательности нашего клана.
- Достопримечательности? – поднял бровь Ксардас.
- Да, наша замечательная плавильня, - с гордостью произнес Альфред. – Пойдемте, пойдемте.
Не давая ни жене, ни гостю опомниться, Альфред накинул на плечи куртку и, схватив палку, практически выволок Ксардаса на улицу.
- Пойдемте, пойдемте!
- К чему такая спешка?
- Мне нужно поговорить с вами вдали от жены, - зашипел старик. - Она дура, и это не исправить. Зачем вам вообще с ней говорить?
- Будить вас не хотелось.
- Мастер, я понимаю, что у вас женщин в монастырях нет, и вы не слишком хороши в этих делах. Но я, как женатый дважды, скажу, что все они дуры. Мозгов меньше, чем у оленя. Ошибся я тогда, когда Клауссена ей в воспитание отдал, все старшим занимался, а он… Эх, завалило его камнями при обвале шахты. А Хельга, сучка старая, младшего забрала себе и как заверещит: «Нет! Не пойдет он в шахты!». Дура. Вот, кстати, и наша гордость.
Альфред привел Ксардаса к достаточно широкому отверстию в горе, снял с кольца факел (хоть и внутренняя часть плавильни, судя по всему, неплохо освещалась) и поковылял дальше.
- Ну так я к чему. С ней болтать – время зря тратить. Эта дура, и до нее жена дурой была, еще и Клауссен в нее пошел, наууууууки… Чушь собачья. Меч из чистой руды синей ковать – это да, наука. Мастер, вы-то никогда не хотели бросить чертов монастырь?
- Временами, - сухо ответил Ксардас, внезапно из теплого домашнего уюта попавший в холодную пещеру, на дне которой много лет плавили руду.
- Ну вот! А этот, ха! Кстати, там находится второй выход из плавильни, - махнул рукой куда-то вбок Альфред. – Им мы пользуемся, когда необходимо доставить руду из дальних шахт и штолен. Тащить в гору – неблагодарное дело.
- Понимаю…
- А вон и плавильня сама…
В самой глубине пещеры Ксардас наконец увидел ее, гордость Клана Молота. Из разлома в скале откуда-то сверху непрерывно текла то магма, то ли лава, ниспадая в огромное отверстие и пропадая из виду. К ней умельцы из Нордмара приспособили некое подобие печи, в которую, судя по всему, закладывали магическую руду. Интересное сооружение.
- И не пишет он давно, - продолжал Альфред. - В последний раз только прислали мантию вроде вашей, только старую красную, будто с какого чердака достали, вся молью поеденная.
Чертов Пирокар!
- Дескать, нате, родители, стал мастером. Только мне кажется, бред ледяного волка это. Честно скажите, что случилось с Клауссеном, мастер? Хельга глупа, как селедка, но я ведь понимаю, что он не пишет уже много лет и это что-то значит. После той мантии не было ничего. Скажите, мастер.
Ксардас вздохнул, думая, как лучше ответить. Сказать правду? Хельге бы он бы не смог сказать ни слова. А вот Альфреду… Черт. Ксардас посмотрел на плавильню, где медленно текла лава. День за днем, год за годом. Что изменится, если сказать правду? Наверное, ничего. Не особо-то он и любил своего сына. А может, Ксардас просто не понимает этой любви. Ведь в чем-то Альфред был прав – практически всю свою жизнь маг провел в монастырской среде, где любить люди имели право только одно – Инноса. А вот насчет детей, родни и прочих…