Да уж… Ксардас долго не мог придумать, какую руну изготовить. Делать что-то обыденное, то, что было изобретено до него, ему, естественно, не хотелось. Ну и тут ему попалась старая заплесневелая кость гоблина. По крайней мере, Ксардас надеялся, что это не кость маленького представителя рода человеческого. Откуда им взяться в монастыре? И вообще, что за отвратительные ассоциации? Бр-р…
- По-твоему, у меня получится его изобразить?
- Попытка не пытка, - пожал плечами молодой маг и вновь погрузился в чтение толстого тома, посвященного алхимии. Ему, естественно, были интересны результаты опыта, который ставил Ксардас, но и отвлекаться от своих повседневных дел ему не хотелось. Махнув рукой на Пирокара, послушник взял тонкий резец, которым пользовались старшие маги при нанесении рунического рисунка, и принялся гадать, как должен выглядеть скелет гоблина. Наверное, что-то неимоверно уродливое. А другое и быть не могло. Белиар, ну почему он не родился во времена, когда магия только зарождалась и новые руны создавались чуть ли не каждый год, а не как сейчас, раз в пятьдесят-сто лет, да и то неимоверными усилиями лучших служителей Инноса или Аданоса. Что творили в своих темных лабораториях поклонники Белиара, Ксардасу было неведомо, но ему очень хотелось это узнать. Он сразу вспомнил храм на затерянном острове. Если бы паладины не были настолько фанатичны и не уничтожили бы его, Ксардас вполне бы мог по возвращении запросить создание экспедиции для изучения Белиаровых чертогов.
Но нет… Религиозный фанатизм убил науку. Впрочем, как всегда…
Ксардас с неудовольствием заметил, что мыслями опять ушел очень далеко от той темы, над которой ему сейчас следовало бы думать. Он крепко зажмурился, представив гоблина. Поднес лезвие резца к камню.
Неожиданно для себя он обнаружил в себе способности к ручному творчеству. Скелет гоблина вышел аккуратным, в меру детализированным и в то же время простым для понимания. Ксардас искренне надеялся, что Инносу сия руна придется по нраву.
Примерно за час до вечерней молитвы Пирокар вылил все остатки зелий в огромный стеклянный стакан, закрыл тот глиняной крышечкой и захлопнул книгу с таким грохотом, что у Ксардаса слегка дрогнула рука. Он почти дорезал гоблина, как маг предложил разделить с ним трапезу в келье.
- Может, я сначала дорежу? – кивнул на свою работу Ксардас.
- Чтобы опять пропустить вечернюю молитву и отправиться убирать овечье дерьмо? Забыл, как в прошлый раз было?
- Ну раз ты так обо мне заботишься…
Ксардас укутал камень в тряпку, положил на стол резец и вышел из лаборатории, позволив Пирокару запереть ее.
- В крайнем случае, если уж так невтерпеж, можешь продолжить после молитвы. Правила надо соблюдать… - пробормотал маг, когда они поднялись наверх.
Зима в этом году была ранняя, вскоре после уборки урожая с неба полетел противный сырой снег, из-за которого все работы на улице практически были прекращены. Пирокар предложил отобедать в келье у магов, но Ксардас сказал, что соседи мага будут наверняка против. Еще чего… Не хватало еще, чтобы маги приятельствовали с послушниками, из-за это на Пирокара и так посматривали косо многие, а уж если так…
Ксардас пригласил мага к себе в келью. Тот недолго думал.
Корристо в легком, почти домашнем наряде, сидел с ногами на своей постели и с очень хмурым видом читал письмо из дома. Увидев, что в келью зашел маг, он подскочил и тут же принялся метаться в поисках робы послушника.
- Не усердствуй, - улыбнулся Пирокар. – Я с дружеским визитом. У вас что-нибудь есть, Ксардас?
- Краюха хлеба, немного отвара травяного.
- Негусто. Ладно, подождите меня немного.
Вернулся Пирокар спустя несколько минут с большим куском копченого мяса, бутылкой вина и кружкой сушеного винограда. Ксардас слышал от торговцев в Хоринисе, что подобное кушанье называется изюм. Он никогда его не пробовал, и подобные деликатесы были в новинку для послушника.
- Угощайтесь! – Пирокар с видом добродушного хозяина слегка ослабил пояс на мантии, принял от Корристо небольшой ножик и принялся резать мясо на деревянной доске. Посуда у послушников, естественно, была, но чем-то особенным она не отличалась. Просто глиняные тарелки с глиняными же кружками, на которые Пирокар глядел с изрядной долей скептицизма – даже в пору послушничества он ел с серебряных тарелок, доставшихся ему от кого-то в наследство.