Он едва заметно дёрнулся в сторону, выдавая свой малодушный порыв. Кама не упустил из виду это движение и улыбнулся уголком рта.
- Тише, Котик, - миролюбиво сказал он.
Лёву не подкупило это миролюбие: он знал, как они любят усыплять бдительность мягким услужливым тоном, а потом бьют с размаху под дых. Он не мигая смотрел на Каму исподлобья, и в тот момент действительно напоминал кота: вставшего на дыбы, готового броситься или бежать в любой момент.
Кама выставил ладони вперед, как будто показывая, что он не вооружен.
- Я поговорить хочу, - улыбаясь, сообщил он.
- О чём?
- Дело есть.
- У меня нет с тобой дел.
Кама опять ухмыльнулся:
- Да? А мне казалось, что были.
- Тебе казалось. Никогда не было.
- Давай пройдём, – Кама кивнул на тяжелую дверь с амбарным замком – полуподвал. – Поговорим.
Лёва почти искренне рассмеялся:
- Серьёзно? Держишь меня за идиота?
- Я знаю, что ты думаешь, но никакой подставы.
Лёва справедливо заметил:
- Может, ты там всю свою шайку собрал с битами и монтировками, откуда мне знать?
- Их там нет. Они пошли пиздить твоего очкарика.
Прикинув в уме расстояние от Фрунзе до подвала, Лёва был вынужден признать, что, скорее всего, их действительно там нет. Он с сомнением посмотрел на Каму.
- Я могу сделать так, чтобы его больше не трогали, - неожиданно предложил тот. – Если мы с тобой договоримся.
- О чём договоримся?
- Я же сказал: давай пройдём, - он снова кивнул на подвал.
Лёва глянул на дверь за спиной Камы и помотал головой:
- Говори здесь. Никого же нет.
Кама, вздохнув, сделал несколько шагов к Лёве, сокращая расстояние между ними до одного метра. Лёва инстинктивно напряг мышцы, как для прыжка.
- У меня бабка умерла, - начал Кама и Лёва чуть не выдал: «Соболезную». Но тот быстро продолжил о другом: - Мне оставила однушку. Я хочу сделать там кухню.
Лёва растерялся от этого заявления: он что, зовёт делать ремонт в квартире?
Кама верно понял его замешательство. Пояснил:
- Я не про ту кухню. Не в том смысле.
- А в каком? – не понял Лёва.
Кама понизил голос:
- Я собираюсь бодяжить ханку.
Лёва отступил на шаг. Он не знал наверняка, что такое «ханка», но понимал, что ничего хорошего со словом «бодяжить» не сочетается.
- Не хочу заниматься этим один, - продолжал Кама. – С напарником оно как-то поспокойней будет, не считаешь?
Лёва переглотнул.
- Зачем ты меня об этом просишь?
Кама усмехнулся:
- А кого ещё? Этих бээфников?
Бээфниками презрительно называли тех, кто нюхал клей. И Лёву странно царапнула эта насмешка в тоне Камы: сам подсадил, а теперь нос воротит.
- Я никого не знаю умнее тебя, - сообщил Кама со сладкой улыбочкой, почти подлизываясь. – Как у тебя с химией в школе? Нормально?
Лёва помотал головой:
- Спасибо за предложение, но нет.
Кама перешел к аргументам:
- Это же не для себя, а на продажу. Бабки огромные. Будем делить пополам.
- Нет, я же сказал.
- Почему нет?
- Потому что это плохо, Кама! – воскликнул Лёва совсем по-детски. – Это наркотики, уголовщина и… И вообще!
Под «и вообще» он имел в виду: «Мой лучший друг, в которого я влюблен с детского сада, без которого я не представляю собственной жизни, уже второй год морально и физически разлагается от зависимости, а ты хочешь, чтобы я начал потворствовать деятельности, которая его убивает». Но Лёва конечно это только почувствовал – сформулировать не получилось даже в собственной голове. Слишком сильное признание, слишком страшные слова: «влюблен», «не представляю жизни»…
Кама, читая его, как открытую книгу, сочувственно спросил:
- Из-за Шевы?
Насупившись, Лёва буркнул:
- Причём здесь Шева?
Кама пожал плечами:
- Что бы там ни было, а он до тебя в любом случае не дотягивает.
- Что бы там ни было? – насторожился Лёва.
Кама, не переставая улыбаться, кивнул.
Лёва нахмурился:
- А что там может быть?
- Сам знаешь.
На Лёву нахлынул удушливый стыд: неужели так сильно заметно, какой он на самом деле? Но за стыдом пришла противная тревога: если Кама всё про него понял, что теперь будет?
Кама говорил негромко, мягко, даже доверительно, и смотрел на Лёву почти с мольбой в глазах, будто ему действительно так сильно нужна его помощь. И от этого Лёва начинал чувствовать к нему расположение: такой взрослый, опасный, независимый Кама не грозит, не шантажирует, не требует, а просит и подлизывается к нему, к Лёве. И ему даже всё равно, что он, Лёва, голубой, Кама всё равно с ним вежлив и обходителен.
И тут же Лёву кольнула догадка: вежливость и обходительность продлится не долго. Сейчас он ещё раз скажет «нет» и Кама начнёт свой шантаж: «А я тогда всем расскажу…».