Уже потом, добравшись до общежития, он вдруг подумал: дело не в Лос-Анджелесе, дело в нём. Просто он – один, а радость новых открытий необходимо с кем-то делить. Чтобы кто-то другой смотрел из окна машины и тоже говорил: «Вау, как красиво!». И дышал с тобой в унисон, и чувствовал то же самое, что чувствуешь ты. Тогда было по-другому. Было бы по-настоящему.
А с Власовским так не подышишь на небоскребы. За целую неделю они даже не съездили к Золотым Воротам. Якову всё это казалось скучным. Он говорил:
- Что ты, на картинках посмотреть не можешь?
- Это ведь не то.
- Да то же самое. Куда они денутся? Стоят себе и стоят, ещё сто лет простоят.
- А гей-клубы твои не простоят? – огрызался Лев.
- Дело же не в гей-клубах. Там впечатления, а Ворота… Это просто Ворота.
Но для Льва это были не просто Ворота. Может быть, если бы он там оказался, если бы посмотрел вживую, он бы понял – что в них такого. Может, для него это стал бы самый крутой мост в мире.
Таким для него был Дворцовый, когда ему было пять, когда они с мамой жили вдвоём и ходили по ночам (перед выходными днями) смотреть на разведение. Сначала Дворцовый мост пугал Лёву: он боялся, что, когда поднимутся пролёты, все фонари посыпятся на землю, как спички из перевернутого коробка, или что специальный разводчик мостов (он воображал, что это одинокий пожилой дедушка) на старости лет забудется и не перекроет въезд автомобилям, и пролёты начнут подниматься вместе с машинами, а несчастные водители свалятся в реку. Иногда он так ярко это видел, что по ночам ему снились кошмары.
Но потом вернулся папа, и Лёва понял, что такое настоящие кошмары. Мама перестала ходить с ним на разведение, и он начал скучать по мосту, по тому времени, которое осталось в памяти как совершенно особенное, и ему хотелось, чтобы папа куда-нибудь исчез (и иногда даже хотелось, чтобы Пелагея исчезла тоже), и чтобы всё стало как раньше: он, мама и Дворцовый мост.
Вот чего хотел Лев на самом деле: не посмотреть на мост, а посмотреть на мост вместе с Яковом. Может, им и правда было бы скучно в первый раз. Может, они бы даже сказали: «Ничего особенного» (Лев бы точно так сказал). Но если бы они ходили к нему хотя бы иногда, если бы устроили пикник на ближайших холмах или прогулялись по пляжу, это бы стал их мост. У них бы появилось своё место. И тогда, думая о Власовском, Лев бы думал не о подвале, бите и скинхедах, а о Золотых Воротах, и, если бы кто-то другой говорил: «Золотые Ворота», он представлял бы не красные башни с подвесными торсами, а Якова.
Однажды, когда Яков, утомленный долгой дорогой на поезде и быстрым сексом, засыпал в его постели (в почти такой же комнате, как и в кампусе Беркли), Лев, осторожно водя подушечками пальцев по его коже на спине и плечах, спросил шепотом:
- Почему у нас нет ничего нормального?
Тогда, говоря о «нормальном», он впервые не имел в виду «гетеросексуального». Он хотел спросить о другом. О своих местах, о любимых фильмах, о песнях, которые играют в торговых центрах только для них, потому что именно под эту песню случилось что-то особенное, о доверительных разговорах по ночам, о том, как это – когда твоих родителей съели крокодилы, о том, как это – когда твоего отца съела война. Почему они ничего друг о друге не знают? Ничего, что действительно стоило бы знать.
Но Яков уже спал, и тогда Лев, отвернувшись к стене, обнял подушку, как он делал всегда, если засыпал один, а тогда подумал: это же всё равно, что спать одному, это же как в одной постели с незнакомцем.
Самое впечатляющее, что Лев увидел в Кастл-парке: парковка детских колясок. Он так и не сообразил, настоящая она или импровизированная: люди выстраивали коляски вдоль цветочных клумб и уходили, ничуть не обеспокоенные сохранностью имущества. Лев подумал, не стать ли ему Робином Гудом для бедных матерей-одиночек? Отнимать коляски у богачей и отдавать нуждающимся. Хотя, наверное, с такими идеями лучше идти в Диснейлэнд: вот где настоящие богачи Америки.
Он и сам не знал, почему выбрал Кастл-парк в качестве первой достопримечательности на своём туристическом маршруте. Может, потому что он был ближе всего к его общежитию, может, потому что на Диснейлэнд у него не было денег, а может, потому что на рекламном щите напротив Волмарта было написано, что Кастл-парк впечатлит как детей, так и взрослых. В любом случае, ему нужно было найти, чем себя занять, потому что Яков стал приезжать только в выходные дни, ссылаясь на загруженный рабочий график.