- Ты че? Я просто пошутил, - он опустил пистолет.
- Ты правда считаешь, что это смешно? – сглотнул Яков.
- А ты правда считаешь, что я могу в тебя выстрелить?
- А ты правда считаешь, что у меня нет оснований так думать?
Лев терпеть не мог, когда Яков прямо или косвенно намекал ему на тот случай. Оставшееся оружие он складывал в полной тишине.
Когда они покинули территорию парка, Лев предложил вызвать такси до кампуса (теперь он мог позволить себе сам оплатить такси), но Яков покачал головой:
- Я не пойду к тебе. Давай лучше так поговорим.
- О чём? – не понял Лев.
- Я хочу закончить эти отношения.
- Потому что я направил на тебя пистолет? – фыркнул Лев, ещё не веря в серьёзность этого заявления.
- Нет. Я давно хочу.
- Что значит давно?
- С июня.
Лев похолодел, чувствуя, как всё становится нереальным, будто во сне.
- И почему сразу не сказал? – негромко уточнил он.
- Потому что я тебя боюсь.
Хватаясь за последние ниточки надежды, Лев сказал:
- Слушай, ты обиделся из-за пистолета? Ты поэтому сейчас это говоришь?
Яков покачал головой. Вытащил из кармана сложенный вдвое прямоугольник, как доказательство серьёзности своих намерений.
- У меня есть обратный билет. Поезд через полтора часа.
- Можешь не успеть, - сказал Лев, будто это сейчас было самым важным.
Яков пожал плечами:
- Вызову такси.
Они помолчали. Лев спросил совсем по-детски:
- И что мне теперь делать?
- В смысле?
- Я приехал только ради тебя.
Яков заглянул ему в глаза, и Льву показалось, что он смотрит на него, как на дурака. Тон Власовского оказался соответствующим, словно с умалишенным:
- Лев, у тебя грант в одном из лучших университетов. Когда ты получишь образование и пойдешь работать, ты будешь грести деньги лопатой. И ещё ты гей, живущий в самом толерантном месте на планете. У тебя ахренительные жизненные обстоятельства и я тебе не нужен. Просто живи.
- Да я не хочу так жить! – крикнул Лев, и ему показалось, что он сейчас разревется.
Чтобы этого не случилось, он решил начать злиться. Злиться, чтобы не заплакать: тупой Яков, тупой Яков, тупой Яков. Привёз его и бросил. Ну почему, почему это всё равно звучит так слезливо и жалко?
- Не хочешь быть богатым врачом? – спросил Яков.
- Не хочу быть геем, – выговорил Лев.
Яков, сочувственно дотронувшись до его плеча, сказал:
- Не знаю, поможет тебе это или нет, но ты же умный, в науку веришь… Короче, есть куча исследований, доказывающих, что гомосексуальность заложена на генетическом уровне. Можешь почитать исследования Ричарда Пилларда и Дина Хеймера. Там про близнецов и про наследование по материнской линии, так что даже внутри своей семьи ты точно не единственный гей.
- У меня нет родственников, - буркнул Лев, не понимая, почему они вообще об этом говорят. Его же бросают – какого черта он слушает лекцию про научные исследования?
- Всё равно почитай. Пригодится.
Яков начал уходить, а Лев оглушено смотрел ему в след, удивляясь, как это вообще так просто случилось: взрослели вместе, планы строили, эмигрировали в чужую страну, а теперь раз – и он уходит, будто не было ничего. Теперь каждый сам за себя.
Он передумал ехать на такси. Примостился на автобусной остановке, вжался в самый угол и, поставив пятки на скамью, обнял колени. Больше никого рядом не было.
Лев подумал: может, Яков прав? Не так уж и плохо он устроился. Он может построить здесь новую жизнь, с нуля, притворится, как в Новосибирске, что прошлого не существует. Только там это было сложнее: в любой момент его выдуманная жизнь могла разбиться от соприкосновения с реальной – родителям ничего не стоило до него добраться, а рано или поздно ему пришлось бы рассказать, где он. Но здесь, в Лос-Анджелесе, он недосягаем для них.
Только… Только всё равно плохо одному. Вот бы строить новую жизнь с кем-нибудь еще. Хорошо, если бы рядом был… Нет, не Яков. И не сестра, не Катя, не Карина.
Хорошо, если бы рядом был Юра. Они бы сейчас вместе сидели на автобусной остановке, не зная, как добраться до кампуса, потому что ни у кого из них не оказалось денег на проезд, и тогда они бы пошли пешком, а потом, спустя много лет, смеясь, говорили бы друг другу: «А помнишь?» и это было бы круче, чем секс, круче, чем взрывать ванную, круче, чем вертеться на офисном стуле.
Жаль, что Юра никогда не вырастет. Жаль, что нельзя ему даже позвонить. В тот вечер его так не хватало.
Лев [44]
Он продержался в Америке ещё два месяца. Надеялся, что за это время всё как-то устаканится, он приспособится к Риверсайду, как когда-то приспособился к Новосибирску: найдёт здесь новую «Карину», нового «Артура»… Но никто не находился.