Но кто ему поверит? Можно подумать, против Лёвы есть какой-то компромат. Да даже если все его мысли записать на кассету и прокрутить на радиостанции, едва ли из них можно будет вычленить хотя бы одно доказательство: так сильно он запрещает себе об этом думать.
- Нет, Кама, - твёрдо повторил Лев. – Я не буду тебе помогать.
Лёва ждал: «Вот сейчас, вот сейчас он скажет…».
Но Кама неожиданно легко согласился:
- Ладно.
Лёва удивленно вскинул взгляд: ладно? Ладно и всё?
- Я не хочу с тобой ссориться, ты умный парень, – продолжил Кама. – Так что… Заходи к нам. Как раньше.
И он протянул руку. Лёва посмотрел на его напряженную смуглую ладонь и сунул руки в карманы. Спросил со вздохом:
- Кама, ты беспринципный?
- Прости? – переспросил Кама, опуская руку.
Лёва в очередной раз подметил, какой Кама… интеллигентный. Почти как Власовский – было в них что-то неуловимо схожее. «Прости?» вместо «чё?», стройная приятная речь, хорошие манеры, светский тон – ну, будто бы командир белой армии, а не шайки туповатых малолеток. И от этого Лёва начинал подозревать, что Кама вообще не такой, каким пытается казаться. Скинхеды, нордическая раса, чистая кровь – всё это с самого начала, с его-то полуазиатской внешностью, отдавало бредом, а теперь и совсем посыпалось.
- Ты учишь, что чурок и пидоров надо гнобить, - пояснил Лёва. – Твоя шайка бегает с битами за Власовским с твоего молчаливого одобрения. При этом ты сам похож на «чурку», а мне руку протягиваешь и дружбу предлагаешь. Ты беспринципный?
Кама вытянул губы в снисходительной улыбочке:
- Лёва, ну, ты же сам понимаешь: их надо чем-то объединять. Должна быть сверхидея.
- Даже если она липовая?
- Сверхидея всегда липовая.
Лёва устало усмехнулся. Спросил:
- А зачем они тебе вообще? – имея в виду Шеву, Грифеля и остальных.
- Пассивный доход, - пояснил Кама, вытаскивая из кармана блок сигарет и зажигалку. – Я закурю, не возражаешь?.. – Лёва покачал головой, и Кама зажал сигарету во рту. Продолжил: – Они денюжки приносят. А мне ведь надо как-то объяснить деткам, почему бить людей и отбирать у них деньги – отличая идея.
- Потому что они старики, пидоры и чурки? – уточнил Лёва.
- Да, - легко согласился Кама, выдыхая дым. – А мы строим могучую русскую сверхдержаву без этого всего. О, опять «сверх», - Кама засмеялся. – Заметил, всё липовое имеет приставку «сверх»?
Лёва не разделил его радости: ничуть не изменился в лице.
- Им ведь на самом деле не очень нужны эти копейки, - объяснял Кама. – Вот этот, дружок твой… Юра, да? Он же из приличной семьи, родители преподы или кто там, они что, не могут дать ему денег? Да могут, конечно. Пацану просто нужна тусовка. Они все здесь ради тусовки. Ну, может, кроме Пакли…
Про Паклю знали, что он совсем какой-то неблагополучный: родители алкоголики, в квартире наркопритон, а сам Пакля состоит на учете в ПНД. Хорошо, что в подвале редко появлялся – потому что, как правило, ловил отходняки где-то под забором. Грифель рассказывал, что именно Пакля показал младшим, как «правильно» нюхать клей – ну, чтоб кайф продлить.
- Тусовка твоя дорого обходится, - холодно заметил Лёва.
И опять Кама безошибочно понял, о чём он.
- Я им клей не давал.
- Вообще-то давал.
- Ну, может и давал, - закивал он. – Но ведь не принуждал, да? Ты же не стал нюхать от того, что я сказал, что клей можно нюхать. Поэтому я сейчас с тобой об этом говорю, а не с кем-то другим.
Лёва не нашёлся, что ответить. Кама завораживал его своим обаянием, размеренностью в движениях, искренней, не напускной независимостью. И, конечно, Кама тоже был умным – Лёва не мог этого не признавать. Его тянуло к Каме, как тянет к интересным, к загадочным личностям, к знаменитостям с экранов – к тем, о ком больше слышал, чем знаешь на самом деле.
И всё-таки… Всё-таки Кама был подонок, хоть и симпатичный. Вспомнив об этом, Лёва сделал несколько шагов в сторону.
- Я пойду.
Кама кивнул:
- Заходи поболтать. Приятно, когда у собеседника острый ум.
Лёва, глядя под ноги, произнес:
- Может, зайду.
Лёва и Шева [7-8]
Лёва думал: когда ему скажут? Вторую неделю смотрел на растущий мамин живот и ждал перинатальной новости, но родители вели себя так, словно ничего не происходит. Ну, то есть, действительно как обычно: отец орал на мать, угрожающе замахивался и хватал её за волосы. На прошлой неделе мама коротко подстриглась, чтобы отцу не за что стало хвататься, так он ударил её по лицу – за смену имиджа («Ты же женщина!»).
Лёва хорошо помнил, как восемь лет назад они ждали появления Пелагеи. Это были лучшие месяцы их семейной жизни: папа не бил маму. Конечно, тогда он срывал злость на самом Лёве, но мальчику это казалось ерундой – ну, подумаешь, зато родители не ссорятся. За это, тогда ещё шестилетний Лёва, был готов отдать всё, может быть, даже свою жизнь.