«Блин, круче, чем моё», - мысленно сокрушился Лев.
«Ну, естественно, - ответил ему внутренний голос. – Это же Геракл»
И тогда Лев вспомнил, что действительно видел такую статую в Эрмитаже.
«Интересно, он рисует Геракла, потому что ему нравятся такие, как Геракл? – думал Лев. – А то я больше похож на Давида…»
Пока Лев сравнивал себя с греческими статуями, юноша, оторвавшись от рисунка, поднял голову и посмотрел точно на него: у Льва свело дыхание то ли от смущения, то ли от неожиданности. А может быть, от того, что, увидев его так близко к себе, Лев подумал: «Это он».
Нужно было что-то сказать. Нужно, пока он не отвернулся, не ушел, не попросил отойти. И Лев выпалил:
- Ты художник?
Тысячи голосов внутри его головы разразились едкими комментариями: «Молодец, просто гениально, ничего лучше не придумал, да?».
Юноша выдержал паузу (Лев представил, что в его голове пронеслись все те же самые фразы) и сказал:
- Да.
Спешно соображая, как продолжить это неловкое начало знакомства, Лев, мельком бросив взгляд на рисунок, вымученно сказал:
- Похоже, ты разбираешься в анатомии.
- Разбираюсь, - кивнул юноша и тоже глянул на свой рисунок.
- Класс, - не своим голосом проскрипел Лев. – А я учусь в медицинском («А тебя никто не спрашивал», - комментатор в его голове не унимался). Можешь мне помочь?
- С чем?
- Нарисуешь мне… («Что, что, что?!») Вены! Непарные и полунепарные вены.
- А как они выглядят?
— Ну… — Лев растерялся, он и сам не помнил. — Давай вскроем, посмотрим.
«Молодец! Сейчас ты тоже пойдешь гулять от этой барной стойки куда подальше!».
Пока юноша недоуменно молчал, обдумывая эту дурацкую шутку, бармен подсунул Льву коктейль. Он взял стакан в руки и, чтобы заглушить чем-то эту неловкую паузу, хотел прильнуть к нему губами, но Карина (Карина, блин!) влезла между ним и парнем со своим: «Извините, пожалуйста, это моё!», выдернула стакан у Льва из рук и, огрев его злющим взглядом, ушла. Неловкость сгустилась до удушающей.
Парень, с улыбкой, которую было трудно однозначно расценить, несколько ошарашенно водил глазами, и Лев понял, что ему ничего не остаётся, как принять своё поражение:
- Извини, - проговорил он. – У меня странный юмор. И странные друзья.
Он хотел было слезть со стула, но художник остановил его:
- Уже уходишь?
Лев растерялся:
- Нет, я просто… подумал… что тебе…
- Смешная шутка. Мне понравилась.
Он улыбнулся, проявляя ямочку на одной, правой щеке, и Лев окончательно расплылся: ямочка – это контрольный выстрел.
Стараясь не выдавать себя, он непринужденно ответил:
- Блин, ну, я не могу шутить на заказ. Придётся тебе ловить момент.
Юноша опустил глаза, и Лев заметил, какие длинные у него ресницы. Парень смотрел на свои пальцы, вертящие карандаш, и Лев тоже на них посмотрел. Посмотрел и понял: надо уходить. Слишком тут темно и жарко для того, чтобы целомудренно любоваться красивыми пальцами.
- Давай свалим отсюда? – предложил Лев.
Юноша с опаской глянул на него.
- Если ты меня на что-то развести пытаешься, то не получится.
Лев внутренне возмутился: он-то как раз пытался удержать себя от этого решения, поэтому и предлагал уйти в нейтральное место.
- Не пытаюсь, - мрачно заверил Лев. – Ты не в моём вкусе.
В глазах юноши мелькнула обида, и Лев тут же почувствовал себя неправым. На лице – невыразительная мина, а в голове: «Ты похож на ангела, на бога, ты совершенство, я не знаю никого красивее тебя, пожалуйста, не обижайся». Вслух он, конечно, этого не сказал.
- Могу я тогда пойти познакомиться с тем блондином за твоей спиной?
- Нет.
Лев даже не обернулся: какая разница, что там за блондин? Но голова при этом лихорадочно соображала: «Так, блондин, блондин… Значит, ему нравятся блондины? Значит, у меня есть шанс?»
- А на каком основании ты мне запрещаешь? – хмыкнул парень.
- На том основании, что ты спросил разрешения.
Юноша, снова показав ямочку на щеке, издал смешок, захлопнул блокнот и сказал:
- Ладно, пойдём.
.
Они гуляли до позднего вечера, пока парень не признался, что ему семнадцать, что в клуб его провела сестра, а вообще ему нельзя так долго гулять, и мама, наверное, его убьёт. Лев сначала растерялся от этого признания, но потом напомнил сам себе, что, вообще-то, это неважно: он ведь ничего от него не хочет. Он больше не заводит отношений и не занимается сексом. Теперь в его жизни только учеба, спорт и чтение. Артур с насмешкой называл его шаолиньским монахом, но Лев в тайне даже гордился этим прозвищем.