Катя присылала свои фотографии гораздо реже, чем Пелагея, поэтому Лев удивился, когда дверь открыла девушка с тёмным каре – Катя стала похожа на повзрослевшую Матильду из фильма «Леон».
Лев, улыбнувшись, сказал:
- Кажется, кое-кто давно не начинал новую жизнь.
И они, обнявшись, засмеялись. Она провела рукой по его волосам, выбивая пряди из уложенной гелем прически, и сказала:
- Да и ты теперь немного другой.
Слава наблюдал за их встречей, притаившись у косяка, и на секунду они правда о нём забыли: Катя забыла, что Лев пришёл не один, а Лев забыл представить их друг другу. Спохватившись, он вытянул Славу за рукав вперед, на первый план, и сказал:
- Это Слава. Мой…
Он запнулся, вспомнив, что никогда не говорил этой фразы вслух. Это другие за него говорили: «твой парень».
Слава, уловив эту заминку, удивленно обернулся на Льва, и страх разочаровать его пересилил страх перед словами.
- … парень, - закончил Лев. – Мой парень.
- А я Катя, – и они обнялись, как старые друзья.
Славе пришлось тянуться на носочках, чтобы обнять её за плечи – такой высокой она оказалась, почти как Лев (а в нём, если верить последнему студенческому медосмотру, 183 сантиметра).
Катина квартира стала совершенно другой: вместо запаха ацетона в воздухе витал запах новой мебели и свежего ремонта. Единственная комната теперь была разделена на две зоны с помощью книжного шкафа: одна зона, ближе к окну, была спальной – там стояли кровать, две тумбочки, шкаф с одеждой; а другая, ближе ко входу – гостиной, с диваном и телевизором. Всё было таким светлым, бежево-салатовым, как из каталога: серый ламинат, салатовый диван, кремовые обои, светло-зеленое покрывало на кровати из белого дуба.
- Здесь отлично, – искренне сказал Лев, оглядываясь. – Ты молодец.
Потом они пили чай на новой кухне (Лев не мог оценить её изменений, потому что не видел, какой она была раньше: в детстве они не совались на кухню, это было место Камы). Катя расспрашивала Славу об их истории знакомства («Хочу послушать твою версию»), они смеялись и много шутили, но Лев чувствовал, что напряжение не проходит. Катя то и дело бросала на него взгляд, будто бы спрашивая: «А с ним ты также обойдешься?».
Когда в шесть вечера с работы вернулся Саша (Лев представлял на его месте задохлика в очках, а пришел здоровенный парень шириной плеч с дверной проем), Лев начал собираться домой. Целуя Славу на прощание, он, как это с ним в последнее время случалось, испытал удушающий прилив нежности – тот самый, из-за которого в голове начинают вертеться слова типа: «Моё солнце, моё счастье, мой любимый». Обычно Лев не позволял им прорваться наружу, но тут, оборвав поцелуй, он шутливо сказал Кате: - Не обижайте моего мальчика, – и, смутившись, поспешно вышел за дверь.
Теперь оставалось самое сложное: спустя шесть лет, вернуться домой.
Чем ближе он подходил к местам своего прошлого, тем хуже себя чувствовал: в животе скручивался тугой узел, от которого, казалось, вот-вот стошнит.
Он видел полузаброшенный парк, флигель с тем самым подвалом – и узел затягивался на внутренностях.
Потом, когда он проходил мимо, его отпускало на короткое время, а затем опять: он вышел к Московскому проспекту, к кинотеатру «Дружба», за которым с битами сторожили Власовского – и к горлу подступила тошнота.
Он зашёл за кинотеатр и взял себе передышку, прежде чем идти к школе через гаражи.
Наконец, когда и этот участок (на котором он дрался битами с Вальтером, будто на шпагах) остался позади, он быстро преодолел сквер перед домом и оказался в родных дворах.
Запах в парадной был прежним: сырости и чего-то странного, что в детстве Лёва ассоциировал с запахом моторного масла, а теперь и вовсе не находил ему определений. Поднявшись на этаж, он отметил смененные замки («Неужели из-за меня?») и нажал на дверной звонок. Ему открыла мама.
Она была прежней, но всё-таки, в мелочах, неуловимо другой: Лев заметил поседевшие корни на крашенных волосах (шесть лет назад мама ещё не красилась), морщины под глазами и на лбу, чуть нависшие веки, из-за которых её взгляд казался траурно-печальным. А может, она была печальной из-за отца – кто знает?
- Привет, мама.
- Лёва… - только и сказала она.
Позади неё из гостиной комнаты выглянула девчонка – в пижамных шортах и растянутой футболке с логотипом пепси (Лев узнал свою футболку!). Мама, оглянувшись, отошла в сторону, и девчонка, издав визг на ультразвуке, с разбега прыгнула на Льва. Хорошо, что он успел откинуть сумку на пол, чтобы поймать сестру.
Пелагея вцепилась в него руками и ногами, повисла, как ленивец на дереве – так она делала раньше, когда ей было семь, восемь, девять лет, но в те годы ловить её было проще.