- Моя тоже, - улыбнулся Слава.
Лев покивал: это было очевидно.
Он поставил кружки на стол и, придвинув одну из них к себе, сел напротив Славы. Тот сказал: «Я хочу закончить разговор» и у Льва пробежали мурашки по затылку. А когда он что-то чувствует затылком – это всегда к неизбежным неприятностям.
- Сначала про изнасилование, - начал Слава, и Лев сразу принялся за чай, пытаясь спрятаться за кружкой и горячим паром. – Это ублюдский отвратительный супернеадекватный поступок, и я не буду делать вид, что это не так.
Каждым определением он будто отвесил ему по пощечине: первая, вторая, третья и «я не буду делать вид, что это не так» – финальный удар под дых. Лев внутренне сжался.
- И я хочу, чтобы ты честно со мной об этом поговорил, - Слава попытался поймать взгляд Льва. – Ты можешь? Только честно.
Лев поставил кружку на стол и отвел взгляд:
- Куда деваться…
- Мне важно понять, почему в тот момент ты выбрал именно такой вид насилия.
- Я был пьяный, я ничего не выбирал, - устало ответил Лев.
- Я понимаю, но ты мог снова его избить. Почему не сделал этого?
Он уже начал мечтать, чтобы этот разговор поскорее закончился
- Я не знаю. Я возбудился и решил, что это удачный момент для секса.
- И ты не понимал, что это не секс?
- Наверное, нет.
- Я не верю.
Лев беспомощно развел руками, оправдываясь:
- Я был пьяный.
- Но ты же чувствовал, что что-то не так? – настаивал Слава. – Или он перед каждым вашим сексом отбивался? Ты как-то объяснял себе, почему он сопротивляется?
Лев честно попытался воспроизвести события того дня: он помнил собственную злость – теперь он видел её ярко-алым пятном, ярче, чем возбуждение, ярче, чем другие чувства. Пока Лев думал, что ответить, Слава задал новый вопрос:
- Ты считаешь себя помешанным на сексе?
Стало не на шутку обидно: что за вопрос, он же почти шаолиньский монах!
- Конечно нет.
- А по твоей версии всё случилось, потому что ты не смог справиться с возбуждением, когда был пьяный. Это странно для человека, который может терпеть больше пяти лет.
- Ты меня в чём-то подозреваешь? – начал злиться Лев. – Я всё рассказал, как было.
- Я верю, что всё так и было, - ответил Слава. – Просто мне кажется, что ты сам не понял, почему сделал это.
- Да? Ну так объясни мне, раз такой умный.
- Ты хотел его унизить.
Лев прыснул: не то чтобы он этого не понимал. То есть, ясное дело, отношения у них были накалены, наверное, он что-то такое вполне мог хотеть: унизить, обидеть, отомстить за собственную уязвленную гордость.
- Это не новость, - так и сказал Лев.
- Да? – Слава будто бы обрадовался. – То есть, ты согласен?
- Ну да, наверное.
- Тогда почему ты сказал, что сделал это, потому что хотел заниматься сексом, а он не хотел?
- Ну, это тоже было.
- То есть, ты хотел одновременно и сексом заняться, и унизить заодно?
Прозвучало совсем уж хреново: Лев такого вообще не имел в виду.
- Ты меня запутал.
- Ты сам запутался.
Тяжело вздохнув, Лев потер глаза и произнёс:
- Я понял, что ты пытаешься мне сказать, но это не так. Я не считаю, что секс в пассивной роли это что-то унизительное.
- А, ну, ладно, – Слава пожал плечами, как будто правда закрыл тему. Постучав пальцами по кружке, он непринужденно, как о чём-то житейском, спросил: – Кстати, отдашься мне прямо сейчас?
- Что?
- Что?
Он посмотрел на него, надеясь, что ему послышалось, но Слава глядел с веселым ожиданием. Лев заметил, как у него подрагивали губы, как когда очень хочется улыбнуться или засмеяться, но он пытался сдержаться. В тот момент Слава напомнил ему хулигана с последней парты.
И что он хочет услышать? Какой правильный ответ? Да? Он не может сказать да. Если он согласится, то предаст все свои убеждения.
«А какие у меня убеждения?» - резонно задумался Лев.
Никакого четкого ответа на ум не пришло. Было что-то расплывчатое: «Ну, я же мужчина» и «Я сильный» и «Я скала, каменная стена», но он чувствовал, что всё это неправильные ответы, что, если он озвучит их вслух, Слава только укоренится в своей мысли, что такой секс для него – унижение. А дело вообще не в унижении. Просто есть мужчины, которые могут на такое пойти, а есть такие, как он.
Лев не успел ничего сказать, потому что из Славы всё-таки вырвался дерганный, удушливый смех.
- Это нервное! – тут же пояснил он, заглушая смех чаем.
Успокоившись, он выдохнул, положил ногу на ногу и спросил наигранным, хищническим тоном:
- Ну что, хочешь мне отдаться?
- Нет, - прямо сказал Лев, хоть и не придумал ни одного вразумительного аргумента.
И, конечно, Слава их тут же потребовал:
- Почему?