Славе, наверное, тоже нужно в колледж, но он не пойдёт. Об этом он сообщил накануне. Слава вообще не отличался прилежностью: он говорил, что ему не нравится учиться, что он ненавидит академизм, что ему скучно. Он рассказывал Льву, что из всех специальностей старался выбрать самую неакадемическую, выбрал графический дизайн и всё равно оказался в ловушке из «как правильно рисовать» и «как не правильно рисовать». Он тогда добавил: «Наверное, все творческие профессии на это обречены», и Лев подумал: хорошо, что он не стал поступать в литературный институт. Его самое лучшее стихотворение – без единой рифмы, написанное за пять лет до встречи со Славой – тоже было образцом того, как нельзя писать стихи.
Он опустил взгляд на руку, обнимающую его в районе груди, и удивился, какие они со Славой контрастные: вот так, когда кожа прижималась к коже, это становилось ещё заметней. Лев своей аристократичной бледностью только подчеркивал восточную смуглость Славы. Он осторожно провел пальцами по расслабленным мускулам на бицепсе, и они вздрогнули, словно отвечая на прикосновения. Слава зашевелился, прижал Льва к себе ещё сильнее, и тот вздохнул: он хотел только потрогать, а не будить.
Выбравшись из объятий, Лев обернулся и посмотрел на Славу, сонно потирающего глаза. Тот, прищурившись, сфокусировал взгляд на Льве и вдруг сказал:
- Ты похож на принца.
Лев прыснул:
- Ну уж нет! Скорее ты.
Тогда Слава тоже прыснул:
- С чего это? В сказках принцы всегда белокурые и голубоглазые!
- Только если это не восточные сказки, - заметил Лев.
Слава улыбнулся и он, не сдержавшись, потянулся и чмокнул его в ямочку.
- Сойдёмся на том, что мы оба принцы, - предложил Слава. – Ты из какой-нибудь скандинавской сказки, а я…
- А какой ты национальности? – спросил Лев.
Он давно хотел спросить, но всё никак не находил повода. В смысле, не было подходящего момента, потому что Лев много рассказывал о себе и боялся из-за озвученной информации что-то спросить о Славе. Как бы это было: «Я скинхед в прошлом… Кстати, какой ты национальности?».
Тот хихикнул, и глянул чуть искоса.
- Ну да, я не чисто русский, как ты уже мог догадаться, - наклонив голову вбок, он выдержал небольшую паузу, нагоняя интригу. - Я отчасти цыганин.
Лев предполагал что-нибудь по-настоящему восточное: может быть, Кавказ или Средняя Азия, но не это.
Видимо, его взгляд выдал какое-то удивление, потому что Слава, засмеявшись, пояснил:
- Моя бабушка была настоящей цыганкой, но из всей семьи это отразилось только на мне. Она познакомилась с каким-то умопомрачительным красавчиком, ну, типа тебя, сбежала вместе с ним из табора и начала жить обычной семейной жизнью. У них было восемь детей, включая мою маму.
Лев хотел что-нибудь пошутить про цыганскую кровь, но Слава его опередил:
- Именно поэтому я люблю блестящие побрякушки и сбегать из дома с белокурыми мальчиками.
Он решил продолжить шутку:
- И сколько детей планируешь?
Слава с серьёзным видом потянулся ко Льву и сказал на ухо:
- Бесконечность не предел.
Лев, рассмеявшись, ещё раз поцеловал Славу в ямочку и, выбравшись из-под одеяла, начал собираться на пары. В ванной он нехотя почистил зубы – ему казалось, что он все ещё чувствует Славин вкус во рту, и было жаль от него избавляться. После прошедшей ночи, большую часть своей одежды он нашёл на полу. Подняв белую рубашку с мятыми складками на спине и рукавах, впервые за несколько лет подумал: «И так сойдет» и накинул её на плечи. Решил, что наденет пиджак и никто ничего не заметит.
Застёгивая ремень на брюках, он вернулся к разговору со Славой:
- А где это было? То, что ты рассказал про бабушку.
- Далеко-о-о, - Слава зевнул, лениво потянувшись в постели. – На юге России… Ну, точнее Союза, тогда ещё.
- А как вы оказались здесь?