Когда они добрались до кольцевой развязки возле «Заельцовской» Лев сдался. Он сказал, останавливая Юлю:
- Нет смысла никуда ехать.
- Почему?
- Потому что… потому что это огромный город, - жалостливо ответил Лев. – Он может быть где угодно! И одновременно может нигде не быть. Может… может, он где-то в лесу. Тут же дофига лесов. Вдруг он где-то там? Мы ни за что не найдём его в лесу. Может, его похитили, держат силой, закопали, съели, уб…
- Хватит! – прикрикнула на него Юля. – Ты что несешь?
Он беспомощно опустился на лавочку возле пустующей остановки и понял, что сейчас постыдно расплачется прямо при ней. В тот момент мысль о том, что это стыдно, была какой-то вялой, маячащей на фоне, а не передний план вылезли все остальные мысли: со Славой что-то случилось и он в этом виноват. Если бы не эта дурацкая перепалка… Он прокрутил её в голове от начала до конца: свои реплики, его реплики, и вздрогнул от ужасной догадки.
- Юля, всё хреново.
Она, перепугавшись, села рядом с ним.
- Что хреново?
- Уходя, он сказал: «Я пойду домой». Я точно помню. Домой. Не шататься по улицам, а домой. Значит, он не дошёл до дома.
Юля тут же врубила неубиваемый оптимизм:
- Может, он передумал?
- И куда пошел? Это было в полседьмого! – он почувствовал, как начинает погружаться в новые для себя эмоции – страх, смешанный с отчаянием. – Пять часов назад!
Юле перекинулось его отчаяние, как пламя перекидывается с ветки на ветку. Она поставила пятки на скамейку, обхватила себя коленями и сказала:
- Блин, я тогда… Я тогда не знаю! Я тоже переживаю!
Она заплакала первой и тогда Лев, с чистой совестью, заплакал вторым – по крайней мере, продержался дольше, чем девчонка.
- Последнее, что я ему сказал… что он нарисовал меня… как педика, - всхлипнул Лев, вытирая слёзы.
- А я ему… А я и не помню! – и Юля в голос разревелась, опустив лицо в варежки.
Как же ему хотелось сейчас забрать все свои гадкие слова обратно. Сказать ему, что он был не прав, что это гениальный рисунок, что его вообще никто никогда не рисовал, и для него этот подарок был ценнее всего на свете, и волосы золотистые ему понравились, и улыбка, как у дурачка, тоже, и пусть хоть вообще лицо ему губной помадой раскрасит – он будет только рад.
- Надо тогда в полицию идти, - снова подала голос Юля.
Он покачал головой:
- Рано. Не примут заявление.
- Бред какой! – разозлилась она. – А когда не рано? За пять часов его могли уже расчл…
- Хватит! – на этот раз пересказ отвратительных сценариев перебил сам Лев. – Давай расходиться по домам. Мы всё равно не понимаем, где искать.
Она согласилась. Он проводил Юлю до дома, они обменялись номерами телефонов у подъезда и договорились держать друг друга в курсе.
Возвращаясь домой, Лев воображал, в чём ему придется признаваться, если они пойдут в полицию. Он видел его последним. Они обязательно спросят, ругался ли он с кем-то накануне, и Лев ответит, что ругался – с ним, и ему придётся пересказать суть ссоры, и он будет пересказывать всё максимально точно, чтобы не запутывать следствие, и над ним, конечно, поржут, и на следующий день в местных новостях объявят о пропаже парня, который накануне поругался с… Как они его назовут? Любовником? Наверное, так. В общем, их выставят педиками, но он всё равно расскажет правду, лишь бы его быстрее нашли.
Ступив на порог дома, он устало выбрался из кроссовок (нажимая на пятки, лень было даже нагибаться), повесил на крючок куртку и только тогда заметил, что в спальне горит свет.
«Я выключал свет», - напомнил Лев сам себе, замедляя шаг.
Он рефлекторно сжал ключи в руке, как будто они могли ему чем-то помочь в случае такого наглого, неприкрытого ограбления. Но, сделав шаг в сторону, увидел, что в круглом кресле, по-турецки поджав ноги, сидит…
- Блять, какого хуя! – ключи с силой полетели на пол.
Слава подался вперед:
- Я тоже рад тебя видеть!
- Где ты был?! – Лев двумя большими шагами оказался в комнате.
- Это ты где был? – невозмутимо спросил Слава.
- Я искал тебя, мать твою!
- А мать мою ты зачем искал? – хихикнул Слава. – Она всегда дома!