- Я мало пью, но сильно пьянею, - объяснил Лев. – Сильнее, чем средние люди в температуре по палате… Или это как-то по-другому звучит?
- Немного по-другому, - улыбнулся Слава.
Лев опустил на него взгляд, провёл пальцами по щеке, чувствуя приятную колкость под подушечками.
- У тебя щетина.
- Ага.
- Ты мужчина.
- Правильное наблюдение, - похвалил Слава.
Когда Лев сказал это – «Ты мужчина» – он, сам не зная почему, испытал волнующее возбуждение, и картинки, преследующие его весь вечер, стали возвращаться. Его критичность к ним уходила на второй план и он, воодушевившись, вдруг решил, что они – нормальные.
Поэтому, приподнявшись на локтях (и вынуждая Славу убрать подбородок с его груди), он с придыханием заговорил:
- Знаешь, о чём я сегодня думал? Я думал, что раз я гей и люблю мужчин, то мне, кажется, нравится всё мужское в мужчинах. Твоя щетина, например. И твои мускулы. Особенно бицепсы, когда ты обнимал меня в нашу первую ночь, я их трогал. И мне нравится, как я себя чувствую рядом с тобой, таким… Ты понимаешь, что я хочу сказать? – он попытался поймать взгляд Славы.
- Понимаю, - улыбнулся тот, показывая ямочку. – Мне тоже всякое такое нравится.
- Глупо отрицать это, да? Если бы мне не нравились мужские признаки мужчин, я бы любил женщин.
- Да, наверное.
- И иногда, ну точнее сегодня, раньше я не знаю, ну может быть и раньше, может быть, когда я трогал твои бицепсы, но вот сегодня точно, но иногда тоже точно, я хочу, чтобы мы… ну… чтобы ты меня… Ты понимаешь, что я хочу сказать?
- Думаю, в таком вопросе лучше не догадываться. Просто скажи, что хочешь сказать.
- У меня плохо получается говорить, - выдохнул Лев.
- У тебя отлично получается говорить, - поддержал его Слава.
- Да? Ладно, - он облизнул губы, набираясь решимости. – Я хочу, чтобы ты взял меня.
Слава ответил незамедлительно:
- Это нормально!
Лев, обрадовавшись такой поддержке, спросил:
- Правда? Ты бы хотел?
- Да, я бы хотел.
- Тогда давай!
Слава растерялся:
- Прямо сейчас?
- А когда?
- Не сейчас точно.
- Да блин, почему? – по-детски расстроился Лев.
- Потому что ты пьяный.
- Ну и что? Зато мне так проще!
- Я боюсь, что утром ты не будешь согласен с тем, что говоришь мне сейчас.
- Я буду. Честно.
- Тогда потом и вернемся к этому разговору.
Уловив непреклонность в Славином тоне, он нехотя сдался: потом так потом.
Встав с кровати, он прислонился спиной к стене, чтобы удерживать равновесие, и принялся расстегивать рубашку – очень медленно, промахиваясь пальцами мимо пуговиц. Слава, тем временем, расстилал постель.
Наблюдая за ним, Лев с грустью спросил:
- Ты меня хотя бы обнимешь? Как тогда.
- Обниму.
Ночью, окутанный Славиным теплом, он быстро начал проваливаться в сон, как вдруг услышал шепот над ухом:
- Лев…
Он распахнул глаза.
- Что?
- Я рад, что ты мне об этом сказал.
- А… Ладно.
- Это смело.
- Угу, - сонно промычал он.
- И… и ничего страшного в этом нет.
- Я знаю.
- Хорошо. Я просто не уверен, что ты знаешь…
Слава шептал что-то ещё, но Лев уже не слышал: он спал, и видел сны, в которых Слава не сказал ему: «Ты пьяный», в которых Слава сказал ему: «Давай», и они это сделали.
Лев и Слава [64]
Утром он открыл глаза, сразу всё вспомнил и едва слышно прошипел:
- Блять.
Про всё сразу.
Немилосердно, до звона и давления в ушах, болела голова.
Часы показывали одиннадцать, а Артур просил приехать до обеда. Чтобы быть к часу в онкодиспансере, нужно было отдирать себя от кровати как можно быстрее.
Он вспомнил их разговор со Славой, случившийся перед сном – а лучше бы не вспоминал. Кому-то алкоголь отшибает память, а у него из последствий только жгучая боль в висках и во рту как будто крысы насрали. Прекрасно, блин. Можно с кем-нибудь поменяться?
Осторожно, стараясь резко не вертеть головой, он огляделся и обнаружил, что лежит один. Взгляд зацепился за бутылку с минеральной водой, заботливо оставленную на тумбочке. Схватив её, Лев отвинтил крышку и залпом выпил почти половину. Поставив бутылку, он запоздало пожалел о таком порыве и прислушался к себе: не просится ли содержимое обратно?
Вроде нормально.
В коридоре послышались шаги, Лев внутренне съежился и натянул одеяло повыше, как будто оно могло спрятать его целиком.