Нет, нет, нет, не иди сюда…
Слава пришёл. Заглянул в спальню и коротко махнул рукой:
- Привет! Я купил минералку и аспирин. Я пытался найти аспирин у тебя, но, кажется, у тебя вообще нет аптечки…
Лев кивнул: мол, ты прав. А сам думал вообще не про аптечку, а про вчерашний разговор. Как же стыдно ему было – до жгучего ощущения в груди, до залитых краской щек. Казалось, даже дышать тяжело: воздух заряжен стыдом.
И Слава ведь тоже этот разговор помнил. Стоял, говорил про аспирин, а сам, наверное, крутил в мыслях вчерашний день. Думал, какой он, Лев, порочный, как низко он может пасть.
- …могу ещё что-нибудь принести, если нужно.
Слава что-то долго объяснял перед этим, но Лев прослушал. Он покачал головой, мол, ничего не надо, и коротко сообщил, что сходит в душ и уедет «по делам».
У Славы дрогнул голос:
- Насчёт Юли?
- Да.
- Можно с тобой?
- Нет, - строго ответил Лев. – Я сам.
Он так и не признался ему, что подозревает у Юли рак. Он так и не рассказал, что Артур – онколог (Слава не спрашивал, а Лев считал, что, в таком случае, не обязан уточнять).
Когда Слава вышел из спальни, Лев расслабился и откинул одеяло, с разочарованием опуская взгляд на топорщившийся гульфик трусов. Он был готов захныкать: всю ночь снилась какая-то хрень, а на утро – вот это.
«Обязательно надо сейчас, да? – мысленно огрызался он с собственным организмом. – У меня болит голова, меня тошнит, мне вообще не до этого…»
Он сделал всё, что полагается: сначала пописал, потом залез под холодную воду (от чего стал ещё злее, чем был), но эрекция всё равно не проходила. Самый очевидный способ его не устраивал: едва он прикасался к члену руками, как начинал фантазировать что-то не то – ну, про Славу, как они с ним… В общем, не очень интересно, а самое главное: странно, стыдно, совсем не так, как он привык, и это пугало – откуда оно вообще взялось в его голове?
«Это потому что я пил, – объяснял себе Лев. – Сначала я напился, и мне стало представляться что-то не то, и поэтому сны странные, и стояк, а Шева всегда говорил, что в похмелье самый жесткий стояк, вот он и не проходит…»
Короче, утешал себя мудростями от четырнадцатилетки.
Время поджимало, поэтому, делать нечего, он включил воду погорячее, зажмурился, разрешил представить себе всё, что хотел – чем больше отпускал контроль, тем хуже были эти представления – и кончил в самый ужасный момент своей фантазии: он представлял себя под Славой, и как тоже кончает, и как… Блять.
Он с отвращением поболтал рукой под струей воды, смывая с пальцев следы спермы – белая жидкость, смешиваясь с водой, убегала в сливной сток, и Лев надеялся, что его влажные мечты отправились туда же, вместе с ней. Стало легче.
Он вылез из душа и забеспокоился, что провёл там слишком много времени. А вдруг Слава подумает, что он там дрочил? То есть, он, конечно, это и делал, но не хотел, чтобы Слава это понял. Иначе бы он тогда и всё другое понял.
Он привёл себя в порядок перед зеркалом: умылся, почистил зубы, уложил волосы, попшикался сандаловым одеколоном и внимательно посмотрел на своё отражение: ничего странного? Подозрительного? Ни кругов под глазами, ни болезненной бледности – ничто не выдавало, что он вчера пил, что у него болит голова, что он хочет в ж…
Да хватит об этом!
В коридоре он снова столкнулся с внимательным взглядом Славы: пока шнуровал ботинки и надевал пальто, тот глаз с него не сводил. Лев всё боялся, что он припомнит. Но Слава подозрительно молчал. Выжидал.
Всякий раз, как он делал вдох, чтобы что-то сказать, Лев внутренне сжимался: вот щас, вот щас… Но Слава говорил совсем другое.
- Может, минералку возьмешь с собой?
- Давай.
Слава принес бутылку из спальни, Лев, щелкнув застежками на кожаном портфеле, убрал её внутрь: между маммографией и общим анализом крови. Посмотрел на Славу, стараясь при этом не сталкиваться взглядами.
- Ну, я пошёл.
- Подожди.
Момент настал. Сейчас он спросит: «Кстати, ты ещё не передумал?». Или (Лев не знал, что хуже) скажет: «Да, я знаю, что ты там дрочил».
Он повернулся к Славе и получил прощальный чмок в мягкие губы.
- Всё, теперь иди, - улыбнулся тот.
Он спешно вышел за дверь, и сразу вдохнул полной грудью: дома у него не получалось это сделать, от всех этих разговоров, переглядываний, недомолвок в квартире висела липкая атмосфера, в которой, как мухи в паутине, застревали любые его фантазии, и оставались там навсегда, как бесконечное напоминание о его бесстыдствах.
До онкодиспансера Лев добрался к часу, едва успев проскочить мимо регистратуры до того, как тётенька-оденьте-бахилы начнёт кричать: «У нас обед, куда припёрлися!». Артур ждал его на втором этаже в кабинете заведующей отделения: на двери висело имя Эльзы Арнольдовны, но мамы Артура на месте не было.