- Быстрее, быстрее, пошли вниз!
Лёва пошёл, недовольно уточняя:
- Чё опять случилось?
- Мы сарай грабанули.
- Какой сарай? Где?
Они прокрутили ключом в массивном навесном замке и скрылись за дверью. Внутри пахло пылью, сыростью и почему-то типографской краской. Обернувшись, Лёва увидел на стене свеженький плакат с «Бивисом и Баттхедом» – наверное, Вальтер распечатал, он любил такое.
- Сарай Митрича, - продолжил Шева, отдышавшись. – А он заметил и начал солью стрелять.
- А где Кама и Грифель?
- Не знаю, они в другую сторону побежали, а я сразу к тебе, я же знал, что ты тут.
Прислонив биту к стене, Шева поднял с пола пластиковую бутылку с водой (Лёва мельком отметил, что она валяется там уже не одну неделю) и начал жадно пить из горла. У него стало совсем худое вытянутое лицо, впалые квадратные глазницы, а пальцы – тонкие и длинные, как у пианиста. Больше всего Лёве нравилось смотреть, как Шева запускает пальцами в отросшие спутанные космы, смахивая потемневшие пряди с лица. Иногда Лёва представлял, как проделывает это с его волосами самостоятельно – своей рукой. Думать об этом было приятно и странно.
Вот и сейчас, отбросив бутылку с водой, он повторил этот жест с волосами, и у Лёвы на секунду спёрло дыхание. Но эта очарованность быстро испарилась: сразу же, как Шева потянулся к верхней полке, прибитой возле двери – там лежал целлофановый пакет и тюбик клея.
- Может, не будешь сейчас? – с надеждой в голосе спросил Лёва.
- А когда? – развёл руками Шева. – Мне потом домой, мамка сказала вернуться до восьми.
Он, выдавив клей в мешок, приложился к нему ртом и несколько раз глубоко вдохнул. Лёва уже знал, что будет дальше: глаза закатываются, тело расслабляется, он, прислонившись к стене, сползает на пол. Иногда лежит совсем обездвиженный, как мёртвый, а иногда тело подёргивается от мелких судорог. Второй вариант Лёве нравился больше – так он хотя бы понимал, что Шева жив.
Лёва сел на пол и, аккуратно приподняв голову Шевы, подвинулся ближе, опуская её к себе на колени. Ему хотелось погладить волосы, провести кончиками пальцев по лицу, но он не решался – вдруг Шева откроет глаза и всё поймёт не так? Или наоборот – так.
И он не трогал его, только водил рукой над телом, совсем не касаясь. Если глянуть со стороны – шаманство какое-то. Лёве самому становилось смешно, но только такая близость была теперь доступна. Даже как тогда, в коридоре, обнять и прижать к груди не получалось – не подворачивалось момента.
Когда Шева начинал хмуриться, Лёва безошибочно угадывал: сейчас очнётся. Он осторожно выбирался из-под него, опускал голову обратно на пол, а сам отползал в противоположный угол подвала – как можно дальше.
Шева просыпался, как ни в чём ни бывало, и легко поднимался на ноги. После этого обычно говорил какую-нибудь ерунду. Ну, типа: «А что задавали по математике?» или «Пойдёшь в воскресенье на Робокопа?». Даже странно, что был этот подвал, этот клей в мешке, эта бита у стены.
Даже странно.
Кама, Грифель, Вальтер, Пакля – все они когда-то делили песочницу с Лёвой и носили нормальные, человеческие имена, а теперь из людей превратились в погоняла, в скинхедов с битами в перевязанных руках. Первое время Лёва ещё помнил, как их зовут на самом деле: Грифель – это, кажется, Гриша, а Вальтер – Валя, с Камой и Паклей – сложнее, они старше, попали в это болото раньше остальных, и Лёва не знал их другими.
Юра превратился в Шеву через год после взрыва в ванной комнате. Почему именно Шева – Лёва пропустил, в тот период они гораздо реже общались. Лёва бестолково шатался за ним по школе, почти умоляя сходить в кино, или погулять, или пострелять в тире, или, чёрт с ней, ещё раз подорвать ванную, но Шеву его компания только раздражала.
- Чего ты привязался? – сквозь зубы цедил Шева, стараясь идти по школьному коридору сильно впереди Лёвы.
Опешив, он отвечал:
- Я думал, мы лучшие друзья. Да куда ты так несешься? Юра…
Резко остановившись, Шева повернулся к Лёве и почти прокричал:
- Я не Юра! Я – Шева! Не зови меня Юрой больше никогда.
Так это и случилось: теперь он был с ними, а не с ним. Лёва стал его утомлять: начал казаться слишком хорошим, слишком послушным, слишком правильным. Скучным. Со скинами можно было нюхать клей, шататься по городу с битой или монтировкой, а с Лёвой – ну, ничего веселее взрыва они никогда не делали. Осознав, что такой, как есть, он не нужен, что Шева не променяет своих новых друзей на него, Лёва решил стать таким, «как надо». Одним из них.
Но слияние с компанией было только внешним. Лёва попросил отца купить ему армейские ботинки в военторге, чём привёл папу в сладостный восторг – наконец-то сын возмужал и начал интересоваться военной тематикой! Может, так и до охоты скоро дойдёт.