Может, он видит в нём то, чего давно уже нет?
Лёва изучал расписание на первом этаже: у «Б» класса пять уроков, у «А» – шесть. Последний – физика. Лёва поморщился от предчувствия неприятностей: у Григорича пропускать себе дороже – он потом на контрольных даёт индивидуальный вариант «прогульщикам».
Шева, остановившись за Лёвой, глянул на расписание через его плечо. Лёва обернулся.
- Идёшь на физику? – с прохладой в голосе спросил он. Всё ещё злился за вчерашний разговор.
Шева помотал головой:
- Не.
- Почему?
- Да как-то не охота, – он пожал плечами и, отступив на шаг, устремился к гардеробу.
Лёва усмехнулся про себя этому «не охота». Нужно было найти Власовского.
Он караулил Якова на втором этаже возле спортзала – пятым уроком у «Б» класса была физкультура. Левое крыло второго этажа было полностью отдано спорту и спортивным достижениям: в холле висел стенд с кубками и медалями, а за ржавой фигурной решеткой располагались раздевалки и спортзал.
Пока Лёва делал вид, что очень увлечен разглядыванием кубков школьных команд по баскетболу и гандболу, в мужской раздевалке началась шумная перепалка с криками и ржачем. Крик был непонятный, а вот ржач – очень понятный: противный и уничижительный.
Из раздевалки выскочил Яков с раскрасневшимся лицом – Лёва отметил, что даже в футболке и спортивных шортах он выглядит, как уставший интеллигент. Остановившись возле раздевалки для девочек, Яков выпрямился и аккуратно постучал в дверь костяшкой указательного пальца. Из раздевалки мальчиков доносился хохот: - Прости, Яша, мы думали, тебе с девочками будет комфортней!
Лёва сразу понял, что случилось: вещи Якова закинули в девчачью раздевалку. Избитый трюк.
Чья-то копна рыжих волос выглянула из-за девчоночьей двери и с показательным цоканьем Якову вернули пакет с вещами. Развернувшись, он направился обратно к мужской раздевалке, но парни захлопнули дверь перед его носом и держали изнутри, не позволяя открыть. Гоготали при этом на весь этаж.
Из спортзала высунулся Костолом – физрук старшеклассников. Костоломом его прозвали за неприятную манеру выкручивать ученикам руки и ноги во время упражнений («Ну, кто так делает? Вот сюда руку, сюда» – и тянет до хруста в костях). Власовский сразу обратился к нему за помощью: - Алексей Евгеньевич, меня не пускают, - он взглядом указал на дверь раздевалки.
- И чё? – пробасил тот.
- Скажите им.
- «Скажите им», - противным голосом повторил Костолом. – Власовский, ты ж не в первом классе.
И Алексей Евгеньевич, открыв фигурную решетку, шагнул в спортивный холл, ухмыляясь собственной остро́те. Яков этого не видел, а Лёва, к которому физрук как раз повернулся самодовольным лицом, очень хорошо разглядел его гнусное выражение.
Яков, не растерявшись, принялся переодеваться прямо так – перед раздевалкой. Лёву накрыло приятное злорадство: он был на его стороне. Костолом растерянно обернулся:
- Власовский, ты ахренел?
Как ни в чём ни бывало, Яков стянул спортивные шорты и начал надевать школьные брюки. Сказал:
- Вы мне другого выбора не оставляете. В раздевалку меня не пускают, а вы ничего с этим делать не хотите. Значит, я переодеваюсь здесь.
Пока Костолом распалялся насчёт того, что Власовский «совсем берега попутал, не понимает где находится и с кем разговаривает», Яков уже успешно переоделся и заправлял рубашку в брюки. Лёва следил за этой сценой с нескрываемой радостью.
Костолом заметил его, притаившегося у стендов с довольной улыбочкой. Гнев физрука тут же перекинулся на Лёву:
- Гринёв, а тебе смешно?
- Смешно, - кивнул Лёва, не переставая улыбаться.
- Сейчас сделаю так, что будет не смешно!
- Зачем? - искренне удивился он.
Костолом не нашёлся, что на это ответить. Прошипев что-то вроде: «Совсем уже охамели», он заковылял пингвиньей походкой дальше по коридору.
Лёва и Яков встретились взглядами. Власовский, обдав Лёву порцией молчаливого презрения, сунул пакет с формой в рюкзак и направился к лестнице.
Лёва рванулся за ним и сам себе показался глупым и ненужным в этом порыве.
- Стой, подожди.
Яков обернулся:
- Чего тебе?
- Пошли домой вместе.
Было видно, как Власовский растерялся.