Яков, прикрыв за собой дверь, осторожно спросил:
- Почему не спишь?
- А ты почему? – поинтересовался Лев, не отрывая взгляда от Сан-Диего.
- Я работал.
Лев, разозлившись, разрушил ауру томной загадочности и резко обернулся на Якова:
- Да? Кем? Шлюхой?
Тот фыркнул:
- Чего? Ты серьёзно?
- Что за кофейня, работающая по ночам? Таких не бывает.
- Ты мне не веришь, - не спросил, а догадался Яков.
- Конечно не верю. Когда я тебе звонил, у тебя там музыка играла и вообще черт-те что ещё происходило.
- Что?
- Черт-те что! – он уже и сам забыл, что именно. Теперь ему казалось, что там была какая-то групповая оргия, но точно он припомнить не мог.
Яков прошёл в комнату и, наклонившись ко Льву, ласково облапил того за шею. Льва передернуло, когда он представил, что этой ночью Яков обнимал так кого-то ещё. Он попытался выкрутиться из объятий, но Власовский крепко держал.
- Давай завтра сходим туда вместе? – предложил он.
- Куда? – не сразу понял Лев. Не в бордель же.
- Ко мне на работу. Посмотришь, чем я занимаюсь.
- Так ты не этот… не кофевар? – слово «бариста» Лев не смог вспомнить.
Власовский ответил с присущей ему дипломатией:
- Ну, я немного слукавил, но по сути не наврал.
Когда следующим вечером они ехали в метро в Сан-Франциско, Лев всю дорогу мысленно умолял: «Хоть бы это был не бордель, хоть бы это был не бордель…». Едва они вынырнули из подземки, пройдя по указателям к Кастро-стрит, Лев начал догадываться: всё гораздо хуже, чем бордель.
Сначала он не заметил ничего странного. Разве что, фонари. Они были украшены ленточками цветов радуги, будто здесь планируется какой-то детский фестиваль. Но мало ли, чем они украшают улицы?
Яков повёл его дальше, вниз по покатому тротуару, Лев вертел головой, разглядывая окружающие магазинчики, но то и дело натыкался взглядом на бездомных. По количеству пьяниц и маргиналов на один квадратный метр Сан-Франциско переплюнул Санкт-Петербург, а ведь Лев считал, что это почти невозможно (однажды, когда он был маленьким, он не смог выйти из подъезда, потому что с обратной стороны к двери привалились двое спящих мужчин). Американские бездомные вызвали в нём больше брезгливости, чем жалости – какие-то они неправильные. В нормальной одежде (может, только помятые) и с едой. Вот в России всё в порядке с бездомными: исхудалые голодные бродяги. А если ты не такой, чего ты дома не живешь? Странно.
Чем дальше они шли, тем больше радуги замечал Лев: в витринах, на вывесках, в выкрашенных остановках.
- А почему всё… такое? – неопределенно спросил он у Якова.
- Во-первых, это гей-квартал. Во-вторых, сейчас месяц гордости.
Лев не знал, какую часть из этого сообщения понял хуже: первую или вторую. Наверное, лучше по порядку.
- В смысле гей-квартал?
- В этом районе много клубов и баров для геев.
- Почему?
Власовский пожал плечами:
- Так исторически сложилось. Ещё со времен Харви Милка.
Лев подумал, что если спросит сейчас, кто такой Харви Милк, то получит познавательную перегрузку. Решил держаться задуманного алгоритма:
- А что за месяц гордости?
- Июнь считается месяцем гордости ЛГБТ-сообщества в память о Стоунволлских бунтах.
- А причём тут радуга?
- Это символ сообщества. Его придумали в Сан-Франциско.
Лев хмыкнул:
- Ты специально стремился сюда переехать?
- Да. Я думаю, на сегодняшний день это самое безопасное место для таких, как мы.
- А что, в других опасно? – с сомнением спросил Лев.
- Конечно. Ты не замечал?
- Нет. Меня никогда не били из-за… этого.
- А меня били, - напомнил Яков.
- Ну да, - согласился Лев. – Потому что надо меньше трепаться.
- А может, не надо никого бить? – с раздражением спросил Яков.
- Это тоже, - кивнул Лев. – Но и трепаться не надо.
- Нам сюда, - оборвал его Власовский.
Лев опомниться не успел, как Яков затянул его за собой в стеклянные двери. Обернувшись назад, он прочитал вывеску: «Таверна Твин Пикс». Не очень-то похоже на кофейню.
Но и на бордель не тянуло: барная стойка, столы и стулья – всё внутри выполнено из дорогого дерева. Панорамные окна открывали отличный вид на квартал (и чуть-чуть на бездомных). Пахло древесиной, алкоголем и копченой рыбой, приятная музыка (что-то рокерское) едва улавливалась ухом.
Короче, обычный бар.
- И это ты скрывал? – уточнил Лев.
- Я думал, ты будешь злиться.
- На работу в баре?
- На работу в гей-баре, - поправил Яков.
- А, - Лев замер, обводя взглядом окружающее пространство: что-то же должно указывать на гей-бар. Не найдя ничего «гейского», он всё равно сказал: - Да, я злюсь.