Пройдя через тяжелые металлические двери, они оказались в тёмном коридоре, и Лев сразу догадался, что это за место. Клуб. Издалека доносилась приглушенная музыка: туц-туц-туц, в примитивном надоедливом ритме. Яков, взяв его за руку, повёл за собой по темному коридору (Лев почти ничего не видел, кроме белобрысой макушки Власовского), а потом, когда они прошли через ещё одни тяжелые двери в зал, по глазам ударил ярко-синий свет. Затем ярко-зеленый. Он сменился ярко-красным, и снова – синий, зеленый... Лев долго жмурился, привыкая.
Музыка била по ушам не хуже, чем мигающий свет – Лев прикладывал ладони тыльной стороной то к ушам, то к глазам, поочередно. Яков, перекрикивая музыку, спросил:
- Что, не нравится?!
- Это насилие над моей сенсорной системой!
Власовский рассмеялся («Что смешного, блин?!») и снова потащил его за руку:
- Идём! Ты привыкнешь!
Он затянул его в плотную толпу с дрыгающимися, трясущимися и покачивающимися телами – одетыми, обнаженными до пояса, трущимися друг об друга или соблюдающими дистанцию. Лев растерянно посмотрел на Якова – мол, и что дальше? – а тот, взяв его руки в свои, сказал: - Танцуй!
- Не хочу!
- Да расслабься!
- Не могу!
- Почему?!
- Потому что ты заставляешь меня танцевать, а я не хочу!
Лев с такой силой выкрикивал реплики, стараясь звучать громче музыки, что у него засаднило горло. Он закашлялся, отвернувшись от Якова, и упёрся взглядом в круглую сцену: в нескольких метрах от них, на шестах танцевали двое мужчин без одежды. Ну, почти без одежды. Трусы выглядели ненадёжно: гульфик держался на широких резинках, а сзади — ничего, сразу голая задница. На ногах – ярко-красные туфли на шпильках. Лев подумал: «Странно как-то, трусы черные, туфли красные, как-то не сочетается». Но это мельком, фоново. А так он, конечно, был возмущен: что за кошмар!
- Я хочу уйти! – крикнул он Якову на ухо.
- Мы только пришли! Тебе просто нужно расслабиться, отпустить себя! Попробуй хотя бы раз!
Лев отрывисто услышал его фразу: «Мы… Пришли… Расслабиться… Отпустить…», но логически сложил её в своей голове в очередную мотивационную речь Власовского: прими себя геем, быть геем классно, носи это звание с гордостью.
Кто-то сзади начал подпирать его потным обнаженным телом – кто-то, кто смог расслабиться, отпустить себя и танцевать, не соблюдая границ окружающих. Подойдя к Якову ближе, будто прячась рядом с ним от других, Лев пожаловался на ухо Власовскому:
- Мне некомфортно.
Яков, секунду другую поразмыслив, снова потянул Льва за собой. Что за дурость? Весь день он таскается за ним, как прицеп.
Они вынырнули из толпы к подсвеченной барной стойке, где Власовский, бесцеремонно растолкав остальных, стукнул по столешнице со словами:
- Мэтт, сделай две Текилы Бум.
- Ты же говорил, до двадцати одного не продают, - напомнил Лев.
Власовский отмахнулся:
- Это Мэттью, он меня знает.
Опасливо глянув на ряды алкоголя на полках, Лев признался:
- Яков, я не хочу пить.
- Это просто коктейль. Тебе нужно расслабиться.
Они устроились на стульях за барной стойкой, и Лев исподтишка оглядывал окружающих. Много мужчин, мало женщин. Кто-то из мужчин выглядел как откровенный гомик, даже не стеснялся этого, кто-то – настолько нормально, что удивительно было встретить их в этом месте. Женщины тоже странные. Большинство точно не были лесбиянками – обыкновенные такие, длинноволосые. Только за каким чертом по гей-клубам шатаются?
Бармен поставил перед ними два стакана с прозрачной жидкостью (просто вода?), накрыл каждый поверх салфеткой и, сделав интенсивные круговые вращения стаканами по столешнице, подвинул один – ко Льву, второй – к Якову. Жидкость пенилась, как газировка, и Яков, хватая свой стакан, отдал Льву команду: - Пей сразу.
- Почему?
- Пей! – почти приказал он. – А то не сработает!
Лев не был уверен, что хочет, чтобы оно «сработало», но, осторожно понюхав содержимое стакана (пахло Спрайтом), решил довериться Якову и выпил большими глотками сладковатый коктейль. В голове стало нехорошо: будто мозг сдавили с двух сторон, а потом резко отпустили. В момент отпускания у Льва на секунду закружилась голова и окружающий мир сделал крен вправо. Он зажмурился, а когда открыл глаза, это странное ощущение пропало. Правда, при попытках перевести взгляд с одного предмета на другой картинка немного съезжала.
- Ну как? – спросил Яков.
- Не работает, – заключил Лев.
- Не так быстро.
На самом Власовском сработало отлично: смеясь и пьяно растягивая слова, он начал зазывать Льва обратно на танцпол, выканючивая его согласие:
- Ну пожа-а-а-алуйста! Ну пойде-е-е-м! Ну чё ты тако-о-о-ой, это же ве-е-е-есело.