-- Знаю, но мне кажется, я могла бы немного пострадать, - томно вздохнула Лара, из чего я сделала вывод, что она кого-то приметила на шумной улочке. - Все равно я тебя не понимаю, как можно проводить все время за чтением глупых романов, вместо того, чтобы эти романы заводить?
-- Потому что это не глупые романы, - возразила я. - Это творения бессмертных классиков!
-- Ну да, - усмехнулась Лара, - как бы матушка Луиза тебе за такие творения не устроила воспитательную лекцию.
Я вздохнула. Лара была во всем права. В первую очередь в том, что, если матушка Луиза узнает какие именно книги я читаю до утра, она очень сильно не обрадуется. И не потому, что она против чтения как такового, хотя, наверное, против, если чтение мешает нормальному отдыху, а потому что матушка Луиза считает, что читать надо исключительно полезные книги. Например, исторические хроники, экономические записки, целительские трактаты, но никак не приключенческие романы, которые есть суть обман и глупые выдумки, какими бы признанными классиками они написаны не были. А во-вторых, Лара была права, упрекая меня в игнорировании реальной жизни. Хотя думаю именно по этой причине меня и поселили в эту комнату, вместо множества других претенденток на красивый вид из окна. Дело в том, что мои окна выходили на главную улицу, ведущую к храму Воинствующего Брата или просто Воина, как его называли в народе. И как следует из имени бога, паства его состояла из воинов всех возрастов, стражников, матросов, телохранителей и даже наемных убийц и просто молодых мужчин способных держать оружие и знающих с какой стороны за меч браться. Ну а поскольку храм Воина в нашем городе был всего один, а мужчин в городе было много, то ничего удивительного не было в том, что среди них встречались молодые, красивые и стройные - то есть просто-таки воплощенная мечта женщины любого возраста и положения. И каждый день хоть кого-нибудь из них можно было увидеть на ведущей в храм улице, той самой, которая проходила недалеко от моего окна. Потому-то моя комната и была предметом мечтаний всех сестер и местом их же паломничества в свободное время. Только я никогда не выглядывала в окно. И вовсе не потому, что была целомудренной девой, и уж конечно не потому, что не любила мужчин. Секрет моей стойкости заключался в чувстве стыда. Как это ни банально, мне просто было очень стыдно любоваться мужчинами, выставляя себя на всеобщее обозрение. Это ведь только кажется, что они по улице идут и ничего не замечают, а на самом-то деле хороший воин все вокруг себя видит. И вот как только представлю себе, что они про меня думать будут, если в окне заметят... А если мне их когда-нибудь лечить придется? Я же со стыда сгорю! Вот по этой причине я и хранила твердость, за которую меня уважала матушка Луиза. За это мне тоже было стыдно, но не объяснять же всем мотивы своих поступков.
Посмотрев на себя в зеркало и уверившись, что вид я имею приличный и благодаря своевременному приходу Лары, даже симпатичный, я подхватила подругу за руку и потянула ее прочь из комнаты, на завтрак.
Мы пробежали пустой коридор, лестницу и небольшой холл и, остановившись на пороге, чтобы восстановить дыхание, чинно вошли в столовую. Здесь, как и всегда по утрам, было еще достаточно людно, но тихо. В отличие от матушки Луизы большинство сестер не были ранними пташками, и если у них еще хватало сил, чтобы прийти рано утром в столовую поклевать завтрак, то на чириканье запала не хватало. Я исключением из этого правила не была. А потому мы с Ларой молча прошли к раздаче, набрали себе еды и устроились за одним из столиков.
-- Чем сегодня будешь заниматься? - поинтересовалась Лара, с видом мученицы размазывая кашу по тарелке.
-- Я сегодня в школе, - ответила я, запихивая в себя кашу и проглатывая ее, не жуя, как змеи.
Собственно говоря, завтрак, кроме того, что был самым тихим временем в нашей обители, для нас с Ларой был еще при этом и самым мучительным. Потому как при всем своем разнообразии вкусов, он славился постоянством формы в виде каши. Матушка Луиза полагала, и, наверное, как всегда была права, что каша - еда полезная и питательная, а потому на завтрак всегда, без исключений в виде праздников, подавали разные виды этого блюда. Но, к сожалению, несмотря на все разнообразие вкусов, цвета и добавок в виде ягод, фруктов и орехов, большой любви сей полезный продукт не снискал, и потому завтрак для большей части местного населения был временем телесных испытаний. Думаю, это была еще одна причина, по которой матушка Луиза не вносила разнообразия в утреннее меню: таким странным образом она, наверное, приучала нас к смирению - основной добродетели последователей Милосердного Брата. Справедливости ради стоит сказать, что попытки ее не имели успеха, так как вынужденно смиряясь с действительностью, кашу сестры дружно ненавидели, и за пределами обители никогда не ели.
-- Опять в школе? - удивилась Лара. - Ты же там еще до моего отъезда была?
-- Ага, - вздохнула я, запихивая в себя очередную ложку. - Не получается у меня достичь совершенства в сложном деле обучения детей, и потому суждено мне там провести время до старости.
-- Чьей? Твоей или матушки Луизы? - рассмеялась подруга.
-- Детей, которых я учу, - поделилась я своими догадками.
-- А я бы с удовольствием с тобой местами поменялась. Если честно, я думаю настоятельницей стать, как матушка Луиза.
Я воззрилась на подругу с удивлением. Представить себе Лару в роли настоятельницы храма у меня никак не получалось. Ее легкий и беззаботный характер и искреннее восхищение мужчинами, на мой взгляд, никак не сочетались с готовностью к самоотречению и жертвенности. А ведь настоятельнице приходится многим жертвовать, в частности возможностью иметь собственную семью.
-- Ты уверена? - вопросила я подругу.
-- Знаешь, я много думала в последнее время над своим предназначением, примеряла на себя разные возможности, благо случаев с этими крепостями было достаточно, и думаю, буду счастлива, став настоятельницей. Конечно, если я только не влюблюсь отчаянно в какого-нибудь воина и не потеряю голову, - рассмеялась она.
Я кивнула и принялась намазывать кусок хлеба маслом, в надежде перебить вкус овсяной каши. Задумчиво понаблюдав за мной пару минут, Лара принялась сооружать большой бутерброд с сыром.
-- Я вот только думаю, мне уже пора начинать работать над собой или можно пару лет подождать? - заметив мой недоуменный взгляд, она уточнила. - Чтобы стать такой же степенной, как матушка Луиза.
Я оглянулась, нашла взглядом матушку Луизу, женщину высокую и весьма дородную, вызывающую уважение одним своим внушительным видом, затем посмотрела на свою соседку, и задумалась, как бы ответить правдиво и при этом не обидеть собеседницу. Дело в том, что Лара обладала удивительным качеством, которому все девушки страшно завидовали. Неважно сколько она ела и что именно, на фигуре ее это никак не отражалось. Среднего роста, она была стройной до хрупкости, и ее талию даже я могла обхватить двумя пальцами, что уж говорить о мужчинах. И, как я уже сказала, она могла день и ночь питаться одними сладостями без всякого ущерба для этой своей хрупкости. Из-за чего Лара сильно страдала, как истинная женщина, которая всегда способна найти причину для вечных страданий.