Северус кивнул, соглашаясь с ней, и они медленно побрели по улицам Хогсмида, по пути разглядывая витрины магазинов, но не спеша в них заходить. Немного поколебавшись, Лили все-таки решилась задать давно интересовавший ее вопрос:
- Сев, можно спросить?
- Конечно, - он удивленно посмотрел на нее, не понимая такой нерешительности.
- Что случилось с Адрианом Маркиновым? Он снова куда-то уехал? Или… знаешь, у нас говорят, что его исключили…
Северус помрачнел и кивнул.
- Правда, исключили? За что?
- Я… Лили, я не могу сказать.
- Не можешь или не хочешь? - Лили прищурилась.
- Я, правда, не могу, - Северус посмотрел на нее отчаянно и умоляюще. - Я… дал слово. Понимаешь?
- Понимаю, - Лили кивнула. - Просто знаешь, я слышала, что он был как-то связан с Волдемортом…
- Кто это сказал? - Северус так резко преобразился, что Лили даже отшатнулась. В нем появилось что-то пугающее, чего она никогда раньше не замечала в своем друге.
- Это неважно, - быстро произнесла она. - Я только хотела спросить: надеюсь, ты никак не связан с этими делами?
Северус долго молчал и, наконец, ответил, не глядя на нее:
- Нет.
Лили облегченно вздохнула:
- Хорошо. Тогда не будем больше об этом.
* * *
На чарах, бывших у них совместно с Равенкло, Питер вместо того, чтобы тренироваться в применении Акцио, задумчиво изучал Лиззи, которая время от времени грустно посматривала в сторону мародеров. Накануне было полнолуние, и Ремус как раз находился в больничном крыле. Лиззи было сказано, что он вынужден был уехать домой на пару дней из-за болезни матери.
Уже несколько дней у Питера зрел план и сегодня он решился его осуществить. План этот возник, когда он, лежа на кровати, делал вид, что читает, и слушал, как Сириус убеждает Ремуса рассказать все Лиззи. «Ты же сам говорил, что нельзя строить отношения на лжи!» Ремус то кивал, то упрямо мотал головой. Конечно, он боялся. И Питеру пришло в голову, что можно это сделать за него.
Бросив еще один взгляд на Лиззи, он достал чистый пергамент и принялся писать:
«Элизабет,
Думаю, вам надо знать очень важную вещь, касающуюся вашего парня. Ремус Люпин - оборотень. Если хотите убедиться в этом зайдите сегодня в больничное крыло.
Доброжелатель».
Питер перечитал написанное и невольно поежился. Все-таки это было практически… предательством. Но тут же успокоил себя поговоркой - в любви и на войне все средства хороши. Питер бросил быстрый взгляд на сидевших впереди Джеймса и Сириуса и отлевитировал записку к Лиззи, стараясь, чтобы никто этого не заметил. Как только пергамент упал на ее парту, он тут же сделал вид, что усиленно тренирует заклинание, исподтишка наблюдая за ней. Лиззи удивленно посмотрела на записку и развернула ее. На ее лице сменялось недоверие, потрясение, ужас. Она завертела головой, пытаясь понять, кто ей послал это сообщение, и Питер усиленно замахал палочкой. Так ничего и не поняв, Лиззи посмотрела на Сириуса и Джеймса. Последний как раз в этот момент с хитрющей улыбкой направил палочку в сторону профессорского стола. В следующую секунду с этого стола сорвалась чернильница и помчалась в сторону мальчишек, чудом не обрызгав по пути всех чернилами. Джеймс подхватил ее прямо на лету, вызвав негромкие аплодисменты. Он довольно ухмыльнулся и раскланялся. Эванс фыркнула и закатила глаза.
- Прекрасно, мистер Поттер! - пропищал Флитвик. - А теперь верните мне, пожалуйста, чернильницу.
В классе раздались сдержанные смешки, даже профессор улыбнулся. Лиззи тоже хихикнула, наблюдая за этим представлением, но тут же снова стала серьезной. Она опустила взгляд на записку и озабоченно нахмурилась.
* * *
Ремус задумчиво смотрел в окно, откуда открывался вид на озеро. День стоял по-весеннему яркий и солнечный. Деревья уже начали покрываться молодой листвой и от этого казались какими-то посвежевшими. На глади озера играли солнечные блики, заставляя воду сиять и искриться, особенно когда легкий ветерок создавал на ней рябь.
Однако настроение у Ремуса совершенно не соответствовало этой погоде. Заниматься уроками после полнолуния сил не было - голова немилосердно болела. И волей-неволей от отсутствия какого бы то ни было занятия появлялись всякие мысли, порой не слишком приятные. Последние несколько часов Ремус размышлял о том, что Сириус прав и надо рассказать Лиззи правду. Если любит - поймет, а нет, так ничего не поделаешь. Нельзя постоянно лгать. Однако он никак не мог решиться на признание. А вдруг не поймет? Терять ее не хотелось. Как на первом курсе с друзьями Ремус каждый раз надеялся, что можно отложить еще на месяц, а потом еще… Но друзья догадались сами. А Лиззи? Что если она тоже догадается, какой будет ее реакция?