Из стран, воевавших против Японии, этот пункт не выполнил только СССР. В результате более 600 тысяч японских военнопленных, были этапированы на территорию СССР. Второго сентября 1945 года на линкоре «Миссури» Япония подписала акт о капитуляции. Число военнопленных и интернированных японцев, размещенных в Казахстане, составило 58900 человек. Многие из них попали в Спасский лагерь, который в 1931 году был передан в распоряжение Карлага. Если Карабас был воротами Карлага, через которые заключенные шли потоками из разных лагерей СССР и распределялись по лагерям Карлага, то Спасск его братской могилой. Через Спасский лагерь с 1941 по 1950 год прошли около 70 тысяч заключенных и среди них 22 тысячи японцев. Более 7 тысяч японцев навсегда остались лежать в этой чужой и далекой для них земле. Начиная с 1980 года иностранные посольства стали устанавливать на Спасском кладбище памятные знаки своим погибшим соотечественникам. Первыми установили японцы. В 1987 году японское правительство подписало договор с Казахстаном о вывозе останков японских военнопленных захороненных в Карлаге. Казалось, нашли всех японцев содержащихся в Карлаге, но про одного забыли. Курсант Ахико Тецуро не значился ни в одном из военных списков. Ахико был курсантом императорского училища в Южном Сахалине, когда в 1945 году туда вступила Советская армия. Воевать ему и не пришлось, курсантов распустили, а война длилась всего три недели. Сахалин стал частью СССР вместе с японцами, которые еще не успели уехать с острова.
Родители, жившие в городе Ямагата, успели уехать на остров Хоккайдо, забрать сына в суматохе войны не успели. Еще совсем мальчишкой Ахито остался один в родном городе, который уже не принадлежал Японии. Так и жил бы Ахито в старом доме родителей перебиваясь между ловлей рыб в море и работой по найму, но в 1948 году его арестовали по подозрению в шпионаже и отправили в СССР отбывать наказание в сталинских лагерях на 10 лет по 58 статье как «враг народа». Семнадцатилетний парень так и не понял, врагом какого народа он стал и кому он был врагом, не знавший ни одного русского слова. Грузовым пароходом вместе с другими японскими военнопленными доставили во Владивосток. Он шел по этапу и в 1949 году попал в Карлаг. После смерти Сталина в 1953 году в СССР наступил период «оттепели», и многие политические заключенные стали получать реабилитацию. Началась кампания по возвращению на родину японских военнопленных. Они уезжали постепенно, согласно спискам, составленным в лагере. Но имени Ахико Тецуро ни в одном из них не было. По какой причине, так и осталось загадкой. В возрасте 25 лет он покинул Карлаг, но вынужден был остаться в Казахстане. Здесь у него появилась семья, дети. Многие годы Ахико ездил к себе на родину в Японию, но всегда возвращался в поселок Актас, что в Карагандинской области, считая нашу землю своей второй родиной. Японскими солдатами в Караганде были построены летний театр и жилые дома которые и сегодня отличаются своей необычной архитектурой и прочностью. Вот и наша беседка была напоминанием о тех японцах, которые не по своей воле оказались на нашей земле.
За беседкой, раскинулся большой зеленый сад, который начинался с пышных кустов сирени, кустарниками смородины и крыжовника. Узкая тропинка бежала между березами в объятиях плюща бегущего вверх по потрескавшемуся стволу старых деревьев и высокими кленами, с разлапистыми листьями окрашенные осенью в золотисто желтый, оранжевый и бордовые оттенки создавая яркую карнавальную палитру красок. Тропинка заканчивалась зарослями старого карагача у высокого глухого забора, за которым находилось военное подразделение Карлага. Каждый раз преодолевая страх, обдирая лицо и руки об корявые ветки деревьев, мы пробирались с братиком к маленькой, незаметной щели в заборе наблюдая за солдатами в военной форме и начищенных сапогах марширующие строем мимо казармы, где у входа к бревну были привязаны лошади понуро опустившие свои головы. В легковой машине «бобик» с открытым брезентовым тентом сидела большая черной окраски овчарка и, чуя наше присутствие за забором, заливалась тревожным отрывистым лаем. Однажды, заболев скарлатиной, я лежала в Долинской больнице, расположенной в длинном одноэтажном бараке с красивыми круглыми колоннами на входе. Лечили здешних больных специалисты высокого класса, среди них были профессора, лечившие кремлевскую администрацию. Все они были репрессированными и отбывали свой срок по разным статьям уголовного кодекса. Помню, длинные, утомительные дни у зарешеченного окна большой пустой палаты в ожидании тети, которая жила с родителями еще до моего рождения. Она была далекой родственницей со стороны папы. Тогда она была еще молодой красивой женщиной и могла бы выйти замуж, завести детей, но так до самой старости прожила в нашей семье воспитывая меня моих братьев и сестер. Увидев в окошке, как я плачу, передразнивала меня пантомимой подобно Марселю Марсо смешно сморщив миловидное лицо, и мы начинали смеяться, радуясь долгожданной встречи. Накинув на ходу пальто с капюшоном и резиновые сапоги, я бежала по узкому длинному коридору больницы, в конце которого возле входной двери раскинув руки словно крылья для объятий стояла моя тетя с венчиком из плетеных косичек вокруг головы, в сером плаще перехваченном в талии широким пояском подчеркивая стройную фигуру, в шелковых чулках завинченных вокруг ног обутых в черные резиновые боты.